Особо сложные дела

В тоне Размахова Акимову послышались незнакомые нотки: то ли сухость, то ли встревоженность. В чем дело?

Он поспешил в отдел кадров. Размахов вместо обычной приветливой улыбки и протянутой руки молча кивнул головой, а потом спросил:

— Антон Никанорович, а не хранишь ли ты на квартире каких-нибудь служебных материалов?

— Думаю, что нет.

— Гм… только «думаешь». Значит, не убежден, что у тебя не завалялись где-нибудь, скажем в столе, те или другие черновые записи, расчеты, использованные чертежи?

Акимов развел руками. Он не понимал, куда клонит Размахов.

— Конечно, может быть, какие-нибудь листки и завалялись.

— В таком случае, товарищ Акимов, немедленно отправляйся домой и хорошенько проверь свое хозяйство. Ежели что обнаружишь, — всё тащи с собой; что не нужно, истребим, остальное сдашь на хранение, как положено.

— Могу ли узнать, чем вызвана такая срочность задания? И относится оно только ко мне или ко всем?

— Чем вызвано, не знаю, передаю распоряжение директора. И как будто бы директор интересуется только тобой.

Через полчаса Акимов был дома.

— Что случилось? — недоуменно спросила жена.

— Ничего особенного, Варя. Почему-то предложено посмотреть, нет ли у нас чего-нибудь недозволенного.

— Видимо, очередное профилактическое мероприятие, — улыбнулась Варвара и, подойдя к мужу, добавила: — не надо огорчаться…

— Откуда ты взяла, Варя, что я огорчаюсь?

— По лицу вижу…

— Мне просто жаль времени. Мог бы сделать вечером всё это…

Акимов занялся столом, перебрал книги. Всё в порядке. Очень хорошо!

Возвратись на завод, Акимов зашел к директору.

— Ваше срочное приказание, Алексей Алексеевич, выполнено, — по-военному отрапортовал он. — У меня, конечно, ничего дома быть не могло: на квартире я давно выполняю только что-нибудь второстепенное…

— У нас нет второстепенного, всё значительно. И потом, не надо забывать, что опытный враг по тончайшей жилочке может проникнуть в сердце. Вот почему, к слову будь сказано, я велел заготовить приказ, которым категорически запрещаю брать на дом любую работу.

— Лишнее напоминание никогда не помешает, — согласился Акимов, — но обидели вы меня зря.

— Я тебя обидел? Чем?

— Во-первых, вы побеспокоились только обо мне. С одной стороны, нужно благодарить за внимание, а с другой — от такого внимания кошки скребут на сердце. Во-вторых, и общий приказ как будто бы вызван каким-то новым отношением ко мне…

— Так. Всё понимаю, — сказал директор, — обижен моим вниманием! А ты не думаешь, что тебе могут оказать внимание не только свои? Надеюсь, помнишь: чтобы построить мост, нужны тысячи людей, а вот взорвать этот мост — достаточно и одного подлеца… Ясно, дорогой?

— Алексей Алексеевич, всё это бесспорно. Да ведь говорим-то мы с вами чорт знает на каком языке. Ведь вы говорите и всё не договариваете. Ради бога, в чем дело?

— Главное в нашей сегодняшней беседе, — засмеялся директор, — предельно ясно: я призываю к осторожности…

— И это всё?

— Всё.

— Честное слово?

— Начальник не имеет права давать честного слова подчиненному, — пошутил директор.

— А может быть, всё же что-нибудь скажете? — не успокаивался Акимов. — Может быть, я уже на прицеле у какого-нибудь врага?

— Чего захотел: разжуй ему и в рот положи! Полюбуйтесь, дескать, какая черная туча растет над головой… Ну-ну, не огорчайся… Я выделил тебя, Антон Никанорович, взял под свою особую опеку ввиду особого твоего положения. Ясно, дорогой?

Провожая Акимова, директор, как бы между прочим, сказал:

— Я хочу предупредить тебя, Антон Никанорович, еще об одном: мы с тобой сегодня ни о чем не говорили.

Акимов понимающе кивнул головой и поспешно зашагал к себе, в конструкторское бюро.

3

Варвара чувствовала себя с новыми подругами хорошо. Они дружили, казалось, по-настоящему, бескорыстно, без задних мыслей.

Анна Кирилловна совершенно доверительно рассказала Варваре, как Анна Викторовна пострадала от неудачной любви. Она отдала любимому всю свою душу… а он жил странной двойной жизнью, скрытничал, секретничал. Анна Викторовна не выдержала и ушла от него. Тонкая у нее душа, большие требования к себе и другим.

Варвара неоднократно восхищалась начитанностью, широким кругом знаний Анны Викторовны: вот как надо жить, как надо пользоваться дарами жизни!

Неудивительно поэтому, что она прислушивалась к каждому слову приятельницы, к каждому ее совету. А советов было много.

Однажды Анна Викторовна взяла под огонь семейную жизнь Варвары. Муж должен ближе стоять к повседневным интересам жены; жена, в свою очередь, должна жить интересами мужа. Другой путь, другие взгляды приведут к печальным результатам, к отчуждению, а затем к распаду семьи. Она, Анна Викторовна, знает много несчастных семей, она испытала эту горькую участь и на самой себе. (Анна Викторовна рассказала о крушении своей любви, пусть Варвара знает: ей доверяют самое сокровенное.) Варвару тоже может постигнуть такое несчастье. Анна Викторовна считает своим моральным долгом предупредить об этом. В самом деле, разве это не так?