Особое мнение

– Вот это да! – снова придя в восторг, ахнул Слезак. – Теперь понятно. То-то Николь обрадуется! Николь таких мягких, пушистых зверюшек любит всем сердцем.

С этими словами он распахнул перед братьями дверь…

…и оба увидели прямо перед собой саму Николь.

«Как же Люк мог настолько опростоволоситься?» – подумал Иэн.

Николь оказалась еще прекраснее, чем на телеэкране, и притом видна была куда отчетливее – в несказанной подлинности, реальности ее облика и заключалось основное отличие. Как ни крути, чувства не проведешь! Вот она, здесь, в полинявших штанах из синего хлопка, в туфельках-мокасинах, в небрежно застегнутой белой рубашке, сквозь которую видна – если это, конечно, не просто игра воображения – гладкая загорелая кожа…

«Совсем по-домашнему нас принимает, – восхитился Иэн. – Ничего вычурного, ничего показного!»

Короткая стрижка позволяла во всех подробностях оценить изящество ушей и шеи Первой леди. А молода, молода-то как! С виду не дашь и двадцати. А как от нее веет жизненной силой! Вот этого нежного ореола и не уловить никаким телекамерам…

– Вот, Никки, это и есть те самые джагмены-классики, – объявил Слезак.

Николь, оторвавшись от развернутой газеты, подняла взгляд, приветливо улыбнулась.

– Доброе утро, – сказала она. – Вы уже завтракали? Если хотите, угостим вас канадским беконом, рогаликами и кофе.

Странно, но голос исходил словно бы не от Николь, звучал откуда-то сверху, почти из-под потолка. Взглянув наверх, Иэн разглядел над головой ряд динамиков и понял, что Николь отделена от них стеклянным барьером – очевидно, в целях безопасности. Все это порядком разочаровывало, однако Иэн понимал: иначе нельзя. Если с Николь случится хоть что-нибудь…

– Благодарю вас, мы сыты, миссис Тибодо, – ответил Эл, тоже взглянув на динамики.

«Мы сыты миссис Тибодо», – мелькнуло в голове Иэна.

Идиотский каламбур… разве на самом деле не наоборот? Разве не она, сидящая здесь в штанах синего хлопка и белой рубашке, пожирает нас всех?

Между тем за спиной Николь остановился вошедший в комнату президент, Тофик Негаль, – стройный, холеный смуглолицый красавец арабского типа.

– Взгляни-ка, Тоффи, – сказала Николь, оглянувшись и подняв голову, – они папулу с собой привели! Прелесть какая, а?

– Уж это точно, – подтвердил президент, улыбнувшись супруге.

– Можно поближе взглянуть? – спросила Николь Эла. – Пустите его сюда.

Стоило ей подать знак, стеклянная перегородка поползла вверх.

Опущенный Элом на пол, папула засеменил к Николь, шмыгнул под приподнявшийся защитный барьер, прыгнул вверх, и Первая леди, легко подхватив зверька, окинула его пристальным взглядом.

– Фу-ты, – разочарованно вздохнула она, – так он не живой, игрушечный…

– Живых, насколько нам известно, не осталось ни одного. Однако этот – вполне достоверная модель, копия с останков, обнаруженных на Марсе, – сообщил Эл и шагнул вперед.

Стеклянная перегородка опустилась к полу. Отрезанный от папулы, Эл глуповато приподнял брови. Казалось, он изрядно встревожен. Опомнившись, он машинально потянулся к пульту у пояса. Поначалу никакой реакции не последовало, но вскоре папула наконец встрепенулся, выскользнул из рук Николь и спрыгнул на пол. Николь восхищенно вскрикнула, в глазах ее заплясали искорки.

– Хочешь такого, дорогая? – спросил ее супруг. – Не сомневаюсь, мы сможем раздобыть тебе хоть одного, а может быть, даже нескольких.

– Что он умеет? – спросила Николь Эла.

– Танцевать, мэм, – забулькал Слезак, оживленно потирая руки, – танцевать под их музыку! Ритм нутром чувствует… верно, мистер Дункан? Послушайте, а не могли бы вы прямо сейчас сыграть что-нибудь коротенькое? Пусть миссис Тибодо полюбуется!

Эл с Иэном переглянулись.

– К-конечно, – ответил Эл. – Мы… э-э… можем исполнить аранжировку той вещицы Шуберта, «Форели». О’кей, Иэн, готовься.

Расстегнув и сдернув с джага чехол, он поднял инструмент и замер в неловкой позе. Секундой позже его примеру последовал Иэн.

– Итак, ведущую партию исполню я, Эл Дункан, – заговорил Эл. – Вторую партию исполняет мой брат, Иэн. Начнем наш концерт избранной классики с чуточки Шуберта.

По сигналу Эла оба дунули в горлышки.

«Бумп, бумп-бумп, БУМП-БУМП, бу-у-умп бумп, ба-бумп-бумп, буп-буп-буп-буп-буп-п-п…»

Николь захихикала.

«Провал, полный провал, – подумал Иэн. – Боже мой, вот и случилось самое худшее! Нас подняли на смех!»

Растерявшись, он прекратил играть, но Эл упорно вел партию дальше. Надутые, как два пузыря, щеки побагровели от натуги. Казалось, он и не замечает, как Николь, издевательски смеющаяся над их стараниями, прикрывает ладонью рот.

Завершив пьесу сам, в одиночку, Эл тоже опустил джаг.

– А папула? – изо всех сил сдерживая смех, спросила Николь. – Он ведь не танцевал, ни шажочка не сделал… почему?

Не сдержавшись, она вновь залилась хохотом.

– Он… не под моим управлением, – глухо, безжизненно проговорил Эл. – Сейчас им управляют по радио. Послушай, станцевал бы ты, а? – добавил он, бросив взгляд на папулу.