Особое задание

— Ни из какой он не армии! Имя его Цинь Бяо, это большой разбойник! Да-а, очень опасный человек!

У Чжи смотрел на беззубый рот старика, на его воспаленные глаза и думал: «Для чего он мне это рассказывает?.. Или напугать хочет?»

Старик глубоко вздохнул и философским тоном продолжал:

— Человек живет, пока дышит. А ведь в наши дни как: сегодня разуваешься, а придется ли завтра обуться — никто не знает. Что и говорить — жизнь такая! Беда, она вон как на крыльях летает. А умирать никому не хочется! Я уже старик, а жить хочу, да еще как!

«Чего он крутит? — думал У Чжи. — Дошел до середины пути, а теперь голову морочит, будто дальше идти и не собирался. Заставлять силой — не годится!» Тут он вспомнил об опиуме, который захватил с собой на всякий случай из города. В горах опиум ценится дороже всего другого, и У Чжи решил задобрить старика. Он вынул из кармана шарик и подал старику.

— Почтенный, эта штучка подымет тебе настроение. А ты «коль взялся провожать Будду, то провожай его до Западного Неба»![18] Значит, так: доведешь меня до Тацзыпина и можешь возвращаться обратно. Договорились?

При виде опиума настроение старика совершенно изменилось: глаза его радостно заблестели, он начал горячо благодарить У Чжи, но через минуту из вежливости стал отказываться:

— Что вы, я не могу это принять! Оставьте лучше себе.

У Чжи объяснил ему, что он не только опиум, но и обычные сигареты не курит. Тогда старик привычным жестом торопливо закинул шарик в рот и побежал к ручью, чтобы запить опиум холодной водой. Настроение его сразу поднялось.

— Теперь можно и дальше трогаться — отдохнули достаточно!

Путники медленно начали спускаться по другому склону горы через такие же, как и раньше, безбрежные заросли бамбука. Лучи солнца не доходили до земли, и в чаще стоял густой сумрак. Ноги все время скользили по мху.

До Тацзыпина они добрались уже вечером, когда солнце спряталось за горы. У Чжи предполагал, что Тацзыпин — это деревня, однако он увидел лишь одно строение и то без крыши, а рядом с ним высилась каменная пагода, на передней стороне которой виднелась какая-то неразборчивая надпись. Только при внимательном рассмотрении У Чжи удалось разглядеть три иероглифа — «Тацзыпин». Вокруг не было ни одной живой души. Лишь вдали, на южном склоне горы, виднелось несколько хижин, от которых кверху подымался дымок.

«У Юн-хуа говорил, что здешнего старосту зовут Хуан Мин-и, — вспомнил У Чжи. — Он должен жить где-нибудь поблизости!»

Вместе с проводником он прошел к строению у пагоды. На стук оттуда вышла высокая женщина, оказавшаяся женой Хуан Мин-и.

— Он ушел на соседнюю гору, — ответила она на вопрос о муже.

— Извините за беспокойство, но я попросил бы вас позвать его!

Женщина подошла к воротам и, сложив руки рупором, крикнула:

— Э-эй! Тут к тебе пришли! Иди домой!

С вершины противоположной горы донесся ответный крик, но У Чжи ничего не разобрал. Уже совсем стемнело, когда этот Хуан Мин-и возвратился домой с тыквенной бутылкой и куском вяленого мяса в руках. Узнав, что У Чжи нужен проводник на север, он замахал руками:

— Туда никак не пройти, никак! На севере отряды Красной армии и бандиты. Убьют тебя, и никто даже не узнает!

У Чжи понял, что его уговорить невозможно, и не стал с ним спорить. Он только улыбнулся и сказал:

— Я никого не боюсь. Дело в том, что я представитель шанхайского филиала Общества Красного Креста и прибыл сюда с благотворительными целями — проверить, как здешнее население пострадало в этом году от стихийных бедствий. Красный Крест собирается оказать вам помощь деньгами, одеждой, зерном. За что же меня убивать?

Горные районы были отрезаны от внешнего мира, поэтому здесь легко верили всякому новому человеку. Но проводника в этих местах действительно найти было очень трудно. Как объяснил Хуан Мин-и, «дракон с тигром воюют, а гибнут рыбы и черепахи». Любая встреча в пути могла кончиться трагично, и никто не хотел идти. У Чжи не оставалось ничего иного, как отдать Хуан Мин-и «последний шарик» опиума и пообещать, что, когда будут распределять помощь Красного Креста, он не забудет и его и проводника. Кроме того, он сказал, что даст проводнику два серебряных юаня. Только после этого Хуан Мин-и согласился, наконец, поискать «подходящего человека».

Прошло очень много времени, прежде чем он привел этого человека, который, как оказалось, был хромым.

— Хорошо еще, хоть его уговорил — никто другой не соглашается!

— Ладно, пусть будет он, — проговорил У Чжи, — мы пойдем медленно, чтобы он не очень уставал.

— Да, будем идти медленно, — сказал хромой, — но сначала давай уговоримся: я провожаю тебя только до Львиной горы — это в тридцати ли отсюда, а дальше пойдешь один.

Как ни уговаривал его У Чжи, хромой отказывался идти дальше, поэтому пришлось согласиться на его условия.