Особое задание: Повести и рассказы

После третьего стука щеколды в сенях кто-то зашаркал тяжелыми сапогами. Дверь едва приоткрылась, и Миша увидел страдальческое лицо пожилого мужчины, перевязанное старой пуховой шалью.

— Чего тебе, малец? — простонал мужчина.

— Дядя, на прошлой неделе к вам не забегал поросенок с черным пятачком и черным хвостом?

Миша выжидающе глядел на перевязанное лицо. Прошла целая вечность, прежде чем страдальческое выражение сменилось тихой улыбкой. У юного разведчика отлегло от сердца. Но человек не ответил на пароль. Кивком головы он пригласил в хату. Захлопнул дверь, накинул щеколду и еще припер перекладину палкой.

— Господи, нашли кого послать, — говорил мужчина растроганным голосом. — Думал, и не дождусь. Садись, — засуетился хозяин, залезая наполовину в теплую черную печку и гремя там чугунками. — Садись, садись… Озяб, голодный, небось.

Но Миша не двигался от притолоки: ведь человек не ответил, как положено у разведчиков, на условные слова. И Романов еще раз спросил:

— Так не забегал к вам на прошлой неделе поросенок?

Хозяин удивленно поглядел на мальчишку: что он, сумасшедший, повторяет одну и туже глупость? Какой поросенок на прошлой неделе, когда оккупанты три месяца мародерствуют в хуторе.

Но потом вспомнил что-то далекое, и лицо его снова просветлело. Старый дурень. Парень ответ ждет.

— Ежели с черным хвостиком и пятачком, то забегал…

Теперь они оба улыбались широко, открыто.

— Дошлый ты, парень, — хвалил Романова хозяин, угощая теплой картошкой и просяной пышкой.

— В нашем деле иначе нельзя, — серьезно отвечал Миша, с наслаждением глотая картошку.

Дядя Тарас рассказал связному, что в хуторе нет никакого штаба, нет даже комендатуры. Есть — небольшой гарнизон из румын и несколько полицейских. В школе румыны открыли полевой госпиталь. До вчерашнего дня в хуторе все было спокойно. Но вечером приехало две подводы. Румынский офицер привез одного убитого и четырех раненых солдат. Говорят, на мост напали партизаны, но охрана вовремя их заметила и уничтожила.

При этих словах Миша задорно подмигнул собеседнику черными озорными глазами. Хозяин понял юного связного и сказал:

— Я так и подумал. Ну, нагнали вы на них страху. Они сегодня на железную дорогу выслали дополнительное отделение.

Хозяин постоял несколько секунд у двери, прислушиваясь. Только после этого дядя Тарас сообщил Мише, что на небольшой станции Ремонтной какие-то важные штабы и там у них расположилось гестапо. Туда они свозят всех, кого подозревают в партизанской деятельности, или советских активистов.

— У нас трое раненых, — сказал Миша, спрашивая глазами, как на это посмотрит хозяин.

— Ночью принесите их сюда, — не раздумывая, — предложил дядя Тарас. — У меня во дворе погребец надежный. Кое-какие медикаменты добуду в госпитале… А вам тут оставаться нельзя… Охрану дороги они усилили. Словом, Пимену скажи, что я его жду. Приведешь балкой в леваду. Я встречу…

Дождавшись темноты, партизаны принесли раненых во двор связного. Здесь же, в зарослях терна и груши-дичка, договорились разбиться на две группы. Одна уходила за Котельниково на север, где в хуторах и станицах должна была собирать сведения, рвать провода, уничтожать офицеров связи и добытые сведения переправлять через своих людей резиденту советской разведки. Вторая, во главе с Ломакиным, временно, отходила в глубь степей, ближе к Дону.

Вот уже две недели радиоцентр партизанской школы каждый день в назначенное время выходит на связь с Людмилой Крыловой. Но на условленной волне в эфире ни шороха, ни звука. Из побочных источников стало известно, что на железнодорожной ветке Пролетарская — Котельниково была предпринята попытка взорвать мост. Правда, мост уцелел, но движение по нему прервалось на всю ночь. На перегоне Котельниково— Абганерово были разобраны пути. Сошел с рельсов эшелон боеприпасов. Кроме того, в пути следования из штаба немецкого полка исчезли два офицера связи с важными донесениями.

| В центре понимали, что все это делали партизанские группы, заброшенные в тыл врага в конце октября. Но почему они ничего не сообщают о себе, о своей дислокации, о своих операциях? Если у них вышла из строя рация, могли бы перебросить через линию фронта Крылову, а ей вручили бы другой передатчик. А может, она погибла в числе тех тринадцати, которых гитлеровцы расстреляли накануне праздника Октября? Может быть. Ведь ни один из тринадцати не назвал себя. Сколько ни мучили их гестаповцы, партизаны умерли безымянными. И среди них были женщины.

Об этом в разведцентре узнали от своего котельниковского резидента.