Особые полномочия на любовь

— У Вас же… наверняка вся информация обо мне. Почему Вы спрашиваете?

— Она уже морально устарела. Ответь.

— Нет.

— У тебя же нет повода врать мне?

— Нет.

— Значит — нет. Принято.

— В отдел??

— К сведению!

— А… А какое это имеет значение?

— Ты мне… нравишься.

— Что-то я не поняла…

— А что здесь непонятного?

— Мм… Кажется, теперь поняла.

— Что не так?»

Твою мать! Двузначно получилось… А я-то думаю, чего ее так отморозило резко! Косяк, товарищ полковник! Надо бы расставить точки над «i».

Оттягиваю ворот рубахи, расслабляя галстук. Но с пояснениями торможу. Потому что…

А что ты сейчас сказала мне? Согласна ты?!

Перевожу на нее шокированный взгляд.

Как она могла такое сказать? Зачем?

Сотня возможностей у нее устроиться куда угодно без этого дерьма! Да было бы еще куда! Всего-то навсего… какая-то защита… Зачем? Очевидно же — ее кроет от того, что она говорит! Ей было неприятно мое «предложение». Но подумала и передумала…

Мда. Не пишется! Опять не пишется это ее решение ни во что! Очевидно, что она теряет самообладание, но пытается контролировать это. И я, уже не скрывая, откровенно пялюсь на нее, ловя все детали.

Ее губы подрагивают, она поджимает их. Но начинают дрожать пальцы.

Что происходит?

Зачем?

Мне становится неприятно и больно за нее. Я разрываюсь, не в силах определиться, какое ощущение верное.

— Ты будешь спать со мной за должность? — на всякий случай уточняю, а то вдруг уже так поехал крышей, что не отдупляю происходящее.

Ее глаза закрываются, пряча от меня все эмоции. Секунды за три она справляется с ними. И когда открывает, они стеклянные и спокойные.

— Да.

Класс… Вот это счастье привалило! Но я не тороплюсь дать ей пару отрезвляющих пощечин. Хотя хочется выдать для того, чтобы пришла в себя. Я хочу понять…

— Хорошо, — киваю я. — К тебе или ко мне?

— К Вам.

Серьезно??

Мои бесы нашептывают мне: «Дают — бери, ты же хотел…»

«Но я же хотел не этого!» — пытаюсь я спорить с ними.

«Этого, не этого… Разберешься потом!»

От мысли, что разрешение прикасаться получено, голова моя кружится и давление подскакивает.

Но… Нет. Легко мог бы это съесть от любой другой, но от нее гадко. От нее хочется не расчета, а взаимности. Зачем ей это?

Диляра растерянно смотрит в окно на свое отражение.

Мне нужно подумать. Я не понимаю. А когда я не понимаю, не могу адекватно реагировать. Выхожу из машины, открываю дверь, подаю руку. Послушно вкладывает в мою ладонь пальцы. Мы оказываемся лицом к лицу.

— Мы не поедем к Вам? — растерянно.

— Не сегодня.

Веду ее к двери подъезда. Внутри все переворачивается. Мне, блять, еще хуже теперь…

Останавливаю ее, разворачивая к себе. Безумно хочется поцеловать! Но после ее заявления это сделать невозможно. И я опять рисую пальцем на ладошке, вглядываясь в тревожные глаза.

— До завтра.

— Я что-то сделала не так?

Это в смысле: согласилась трахаться за должность? А теперь смотришь на меня, как раненый бемби? Конечно не так, милая!

Ее пальчики несмело зависают возле моего лица. И… что-то лопается у меня внутри в предвкушении этого прикосновения. Дыхание срывается. Я презираю себя за то, что ведусь на этот суррогат ласки, которую она извлекает из себя через силу.

Пальцы скользят по моей скуле. Я перехватываю их, отвожу руку вниз.

Пиздец какой-то! Что ж так хреново-то все?!

— Прикасаться ко мне не надо, — отстраняюсь я. — Если захочу — прикоснусь сам.

И она опять едва скрывает эмоции. Неприятно тебе? Давай, пошли меня на хуй, девочка. Пожалуйста. Не прогибайся!

— Хорошо.

Мне хочется проораться.

Почему ты это делаешь? Зачем?

— Жду тебя с утра на службе.

Разворачиваюсь и быстрым шагом ухожу. Я выясню — почему.

Глава 25 Неуместный

Иван

Наша смена подходит к концу, медики уже меняются. От усталости слипаются глаза, и задница уже болит сидеть на этом неудобном стуле, что стоит у дверей в палату. Встаю, делаю несколько шагов туда и обратно.

Телефон прожигает карман, но по уставу пользоваться им в карауле нельзя. Отхожу на минуту к окну. Достаю его… Мое сообщение прочитано, но в ответ ничего. Прячу.

Блять, сам бы добил этого ущербного. Из-за него теперь такой облом с Ярой. Но он начальству нужен живым…

— Зольников, дай сигарету, — просит старшина.

— Неа, последняя. У самого уши вянут.

— Скоро там?

— Должны сейчас подойти.

Захожу в палату, наш медик поднимает на меня взгляд.

— Посмотреть хочу на него. В задержании участвовал…

А лиц до сих пор вспомнить не могу.

— Ну посмотри. Малоприятное зрелище.

Вместо лица мясистые рубцы, как у Фредди Крюгера. Мда… хрен тут узнаешь. Черты лица не угадываются. Единственное, что отмечаю для себя — нос с горбинкой.

— Эй, капитан, смена!

Поспешно выхожу. Нас меняют. У больницы ждет микроавтобус, который развозит бойцов. У них теперь сутки отсыпной, а у меня всего 12 часов. По приказу полковника капитаны должны являться в казармы на установочные перед рейдами.

В автобусе укачивает, пара моих пацанов вырубается. А я набираю Диляру, закрывая глаза. Гудки идут, трубку не берет.

Набираю еще раз… и еще раз…

Не берет.

Мне очень неспокойно. В груди панически стучит, и сонливость снимает как рукой.

Иван: «Ответь, пожалуйста».