Особый контроль

— А ничего и не надо. Достаточно того, что ты подумал об этом. И здесь автоматика мыслеприказа, разве что почувствительнее нашей.

На знакомом черном полу “колодца” остановились, разглядывая когг.

— Тот, квадратный, вылез отсюда, — высказал общую мысль Томах.

— Ну и что? — Богданов обошел шлюп кругом. — Зритель он, вероятно, квалифицированный, не чета нам, что ему чужая машина? Посмотрел и помчался по своим делам. Может быть, он не раз прилетает на спектакли.

Томах потрогал броню шлюпа.

— Куда теперь? Домой?

— А как? — спросил Филипп. — И куда?

Богданов хмыкнул.

— Вот именно. Мне кажется, у нас у каждого складывается свое мнение об увиденном. Не будем спешить с выводами, для полноты впечатлений можно было бы посмотреть еще одну картинку, у нас осталась в запасе белая стена, но у меня есть идея. Хотите — идите туда без меня, а я еще раз погляжу на земной ландшафт.

Он повернулся и нырнул в зеленую стену, за которой его ждал мир Земли.

Филипп повернулся к Томаху, но так как скафандры не позволяли видеть лиц друг друга, пришлось задавать вопрос вслух:

— Пойдем?

— Куда? — осведомился Станислав.

— За Никитой.

— Иди, а я лучше посещу белый квадрат, все какое-то разнообразие.

Они разошлись в разные стороны.

Ради любопытства Филипп вошел в знакомую зеленоватую стену в полусотне шагов от того места, куда вступил Богданов, но вышел рядом с ним: у субстанции защитных стен имелось свойство выводить гостей в одну точку выхода в квадрат. Он вышел и остановился.

Знакомого пейзажа со сгоревшим хлебным полем не было. С трех сторон их окружал лес, вернее, джунгли: сочный, зеленый ад, делящийся на три уровня. Первый — тунговый кустарник, второй — фикусы и пальмы, третий — диптерокарпусы и бамбук. Сразу за лесом начиналась выжженная пустыня, упиравшаяся на горизонте в угрюмые черные горы. Пустыня делилась надвое неширокой рекой, вода в которой была цвета кофе с радужными разводами.

Вдоль противоположного берега реки цепочкой брели усталые люди в пятнистых комбинезонах, в руках у каждого была автоматическая винтовка (название оружия Филипп вспомнил позже), на головах каски с пучками увядшей травы.

Внезапно из-за кромки леса послышался нарастающий рокот, и люди у реки мгновенно попадали на землю. Над лесом показался вертолет с какими-то фермами по бокам и под днищем кабины. С одной из ферм сорвалась дымная молния, вонзилась в то место, где лежали люди, и тех накрыл смерч разрыва. Филипп невольно рванулся вперед, но рука Богданова остановила его.

— Спокойно, парень, спокойно. Это и в самом деле только фильм, сенсорный фильм.

Оставшиеся в живых на берегу открыли огонь по вертолету, но чем закончился поединок, Филипп не узнал.

— Пойдем, — сказал Богданов. — Я так и думал.

Они вернулись в тамбур.

В когге разделись, подсели к столу, который развернул Станислав, вернувшийся чуть раньше. Поужинали (обедали еще на Триасе).

— Стартуем? — Томах посмотрел на задумчивого Богданова. — На орбите разберемся, что делать дальше. Если наш хозяин забросил нас сюда не по нашей воле, он же должен и вернуть. Я, правда, мало что понял, каша в голове.

— Можем посетить еще пару квадратов. У них здесь по идее должна существовать какая-то автоматика посадки в разные зоны планеты. Вспомните, как нас сажали.

— Этот колодец может оказаться единственным переходным тамбуром, и чтобы попасть в другой квадрат, надо пересечь ближайшие от колодца.

— Едва ли, чересчур громоздко и неэкономично, пришлось бы на пересечение квадратов тратить слишком много времени. Колодцев должно быть много.

— Ну, а ты что увидел в белом квадрате? — осведомился Филипп у Томаха, насытившись.

— Почти ничего. Снег там идет — ни зги не видно! Снежинки — с ладонь величиной, а самое интересное — они живые! То есть падают и… ползут! А у вас что?

Филипп оглянулся на Никиту.

— Война там идет, по-моему. Одна из войн двадцатого века, но не Великая Отечественная, попозже…

— Вьетнам, — рассеянно отозвался Богданов. — Или Ливан, трудно разобраться. Впрочем, скорее всего все же Вьетнам.

Сев за пульт управления, он жестом приказал всем зарастить скафандры и поднял шлюп в воздух. Никто не препятствовал отлету, не предупреждал об ответственности самостоятельных действий.

Из колодца-тамбура вышли на высоте тридцати километров. Панорама мозаики выступила отчетливо, хотя с этой высоты поверхность планеты больше напоминала соты. Богданов повел когг над слоем облаков — единственным, что было общим для каждого квадрата и планеты в целом.

— Зачем ты возвращался в земной квадрат? — спросил Томах.

— Убедиться кое в чем, — коротко ответил Богданов.

— Убедился?

— Вполне.

Пролетели над зеленым квадратом, заросшим вполне земным — по виду — лесом, потом над голубовато-фиолетовым, за которым шел совершенно серый, ровный и голый, как стол. Встречались квадраты белые и черные и красные, а над желтым Богданов даже остановил шлюп — в этом квадрате шла война, что было видно и без оптики: армии необычного вида машин методически уничтожали друг друга ракетами, режущими лучами и бог знает чем еще.