Особый приказ

Такая пауза казалась ему затишьем перед грозой. У Рутении было две основных угрозы: нечисть и степняки. Твари Нижнего мира не давали нормально осваивать землю. Верлы постоянно пытались угнать в рабство людей. Однако с первой проблемой Рутения могла справляться силами Особого приказа — небольшими и отлично подготовленными командами демоноборцев. С верлами же приходилось собирать полки и держать их на границе; когда начиналось большое вторжение, поднимали всех, кто мог держать оружие.

«Степь пока не вспоминает», повторил Умов. Степь не могла по-настоящему их забыть, пока Рутения не могла разгромить верлов на их земле. Степь не могла забыть про равнину, пока есть те, кто готов купить рабов в низовьях Имии. Эти три года без набегов — всего лишь передышка, но не мир. Рано или поздно верлы заявятся снова; это так же верно, как то, что завтра взойдет солнце.

Вот только к поискам нечисти пока что это не имело никакого отношения.

Глава 3

«Первое, что следует усвоить — источником информации может являться все, что угодно. Маконовский колдун был найден благодаря постоянным закупкам свиных копыт, необходимых ему для ритуалов».

«Наставление охотнику»

Умов в третий раз просмотрел свиток. Никаких зацепок найти не удавалось. Выходило, что Костлявого вызвали чарами, силы которых не хватало даже на то, чтобы на миг приоткрыть узенькую щель между мирами. Такими средствами просто нельзя было вызвать не последнее из чудовищ, не говоря уже о том, чтобы держать его в повиновении. Ошибки в расчетах быть не могло; Иван только что в третий раз перепроверил свои вычисления.

Если бы он писал числа по-старому или делил громоздкой, неудобной «ладьей» тогда да, проще было бы все переделать заново, чем проверить написанное. Но Умов хорошо умел считать и не видел никаких ошибок. Он их не видел, но правильное решение давало ответ, который оказался полным бредом. Иван уставился на свиток; еще немного, и ряды цифр начнут показывать ему язык.

В конце концов, Иван пришел к единственному выводу — тот, кто вызвал Костлявого, оказался предусмотрительным человеком и как-то исказил следы своих чар. И этот промежуточный вывод приводил к двум возможным вариантам. Просто так, без всякой системы, след заклинания не изменить. Его можно скрыть, но неумелые попытки так сделать просто подарят демоноборцам готовый и чистый почерк. Тех же, кто умел аккуратно искажать следы, обходясь без книжки и заранее подобранных ключей, знали наперечет.

Вместо ответа на вопрос Умов получил еще один вопрос. Кто и как мог найти нужный ключ?

* * *

Иван лежал на кровати и сосредоточенно изучал потолок. Вопрос, которым он недавно задался, так и повис без ответа. Ни у него, ни у Петра пока не нашлось никаких соображений. Хорошо, здесь есть маг, способный исказить свой почерк. Тогда откуда он взялся? Если он местный, то откуда взял ключ и, главное, узнал способ? Родился с таким знанием? Нет, это даже не смешно. Тех, кто изучал такую тонкую работу, в Камне нет; это уже известно. Вычитал в книжке? Нет, может быть, если поискать как следует в библиотеке города, и найдется интересная книга, в которой описывается искажение заклинаний. Но если кто-то из местных списал с нее обряд, то надо обладать поистине выдающимся умом, чтобы не понять — по такому следу найдут сразу же. Значит, след если и был, то уже почищен.

Колдовал пришлый? Тогда это сразу тянет за собой другой клубок вопросов. Откуда он взялся? Кто он вообще? Умов несколько раз возвращался в своих мыслях к причине таких странностей в обряде вызова, и каждый раз он приходил к одному и тому же — наложенное искажение. «Придется проверять все», — подумал Умов. Потолок начал расплываться перед его взглядом, и он прикрыл глаза. Пока есть возможность, надо поспать.

…Снег таял. Посреди середины февраля, ясным днем в лесу вздрагивала бурая зыбкая масса, и всюду, где она касалась земли, снежный покров исчезал, оставляя только облачка пара и ручьи. Где-то на опушке леса разрасталась язва, в глубине которой скользили разнообразные силуэты. От одного вида копошащихся там созданий неподготовленному человеку могло стать дурно. С каждым содроганием облака оно становилось все ярче, как будто его подсвечивало изнутри пламя огромной топки.

В хлопьях тумана, который постепенно из бурого становился оранжевым, все чаще и чаще проявлялись очертания мелких тварей. Некоторые из них подходили к самой границе и разглядывали чужой холодный мир глазами, похожими на угольки. Их лапы недоверчиво трогали густую завесу, но дальше какой-то неосязаемой преграды они пройти не могли. Что-то еще держало существ у самой границы миров, в шаге от чужих деревьев, чужого солнца и чужой жизни.