Особый слуга (СИ)

Князь поднял голову и в упор взглянул на нее. В этот момент над ними сверкнула молния, и озаренное мертвенным светом лицо Соколова показалось графине маской Мефистофеля. Антон был бледен, губы его пылали, а глаза лихорадочно блестели, как у курильщика опия. Он смотрел на нее сверху вниз: прижатую к дереву, влажную, разгоряченную, с проступавшими следами его страсти на алебастровой коже, с тяжелыми полушариями грудей, вываливающимися из расстегнутого корсажа.

— Приходите ко мне на ужин, графиня. Не то я возьму вас прямо здесь, на сырой земле, — это был приказ, а не приглашение.

После этой вспышки чувств Антон, как ни в чем не бывало, помог Полетт привести себя в порядок, поскольку пальцы графини от волнения совершенно не желали ей повиноваться.

— Пойдемте, — только и сказал он, будто все, что несколько минут назад разыгралось между ними, было лишь фантазией разгоряченной от страсти молодой женщины. — Кажется, гроза стихает.

Дождь и впрямь из проливного сделался тихим, шепчущим. Молнии посверкивали где-то вдалеке, там же рокотал гром. Небесная влага мягко шуршала по кронам деревьев, не проникая вниз. Полетт и Антон шли по раскисшей дороге. Кокетливые туфельки графини насквозь пропитались водой, вымокло и отяжелело платье, грязь залепила подол, от чего тот потяжелел и неприятно бил по ногам, накидку графиня и вовсе потеряла, пока спасалась от дождя. Однако мысленно Полетт уже перенеслась в грядущий вечер, и переполненная самыми радужными ожиданиями, не придавала значения преходящим неудобствам.

Возле гостиницы «Корона», в которой Полетт занимала целый этаж, они с князем разлучились. Графиня торопливо высвободилась из мокрых одежд, кликнула горничную, попросив приготовить ванну и глинтвейн. Их с Антоном отношения развивались чересчур стремительно. Полетт еще недостаточно хорошо узнала этого мужчину, ей не хотелось торопить события, а хотелось наслаждаться ожиданием встречи и сладостным томлением в груди, хотелось помучить князя, явно непривычного к отказам. Но ее изголодавшееся по мужскому вниманию тело, разбуженное нескромными прикосновениями, твердило об ином. В конце концов, будучи вдовой, я могу позволить себе маленькие радости, подумала графиня. Иначе зачем я так долго терпела брак, в котором была несчастлива, зачем рожала детей от человека, безразличного ко мне, зачем эта красота, платья и молодость, да в конце концов, зачем вся жизнь мне дана, как не для того, чтобы быть счастливой? Я заслужила свое право на счастье.

Нетерпение князя, по мнению Полетт, как нельзя лучше свидетельствовало о его чувствах к ней, и, как всякой женщине, ей приятно было выступать предметом столь пылкой страсти. Ей нравился этот мужчина, и она всерьез подумывала о том, чтобы связать с ним свою жизнь, коль скоро он ей это предложит. Так что не было ничего дурного в том, чтобы предвосхитить некоторые приятные моменты брака, тем более и она, и он этого желали.

Оставшееся время графиня использовала, чтобы развеять сомнения князя в том, что она именно та женщина, какая ему нужна. Красота была оружием Полетт, и она в совершенстве научилась ею пользоваться. Горячая вода с розовым маслом сделала кожу гладкой и придала манящий аромат. Тело графини было холеным, талия узкой, как у девочки, а пышная грудь вздымалась высоко, дразня острыми торчащими сосками. Она провела ладонью по полному белому бедру, позволив себе помечтать, будто это прикосновение Соколова, затем скользнула пальцами в ложбинку между ног, увлажнившуюся от предвкушения близости с интересным мужчиной. Губы Полетт до сих пор горели от поцелуев, соски сжались и потемнели, словно спелые вишни. Подойдя к туалетному прибору, Полетт вгляделась в зеркало, рассматривая синяки, оставленные нетерпеливыми губами князя. Надо попросить Антона, чтобы впредь был осторожнее, подумала она и кликнула горничную.

[1] К началу XIX русская знать садилась обедать не в полдень, а около четырех-пяти часов вечера.

[2] Имя Виктор означает победитель.

[3] Среди всех бальных танцев мазурка и котильон являлись наиболее важными, по той причине, что после мазурки кавалер вел даму к столу на ужин, где можно было пообщаться, пофлиртовать и даже признаться в любви.

[4] Желтовато-коричневый цвет, назван в честь вымышленного существа камелопарда — помеси верблюда и леопарда.

Желанная гостья