Остальные здесь просто живут

– Белого же нет, – шепчу я. – Чтобы перекрыть старые надписи, их нужно сперва замазать белым.

– А еще можно подойти к делу творчески, – говорит Нейтан. Он уже добрался до дальнего конца моста и превращает плохо нарисованного кардинала (эта птица – талисман школы; маразм, ага; за всю свою жизнь я не видел в наших краях ни одного кардинала) в довольно симпатичного шмеля. Джаред одобрительно кивает, и мой бедный живот громко выражает недовольство.

Мэл берет темно-синюю краску, встает посередине моста, решительно перегибается и пишет поверх пухлых розовых букв, изрядно размытых дождем, пухлые синие буквы: «Опоздала на год».

– Ты правда так думаешь? – спрашиваю я.

– Ой. А я и не знала, что надо писать только то, что действительно думаешь. – Она закрывает баллончик, достает телефон и начинает писать сообщение Стиву, который сегодня работает в ночную смену.

Я перегибаюсь через ограждение: посмотреть, что нарисовал Нейтан. Рядом с его шмелем появилась ужаленная рука. «Оставь свое жало», – пишет он.

– Вообще-то пчелы умирают, если оставляют жало, – говорю я.

Хенна сердито пихает меня в бок.

– Это метафора, – поясняет Нейтан.

– Метафорические пчелы тоже умирают.

Джаред вовсю работает серебряным баллончиком, замазывая сердечко (символ вечной любви между Оливером и Шанией). Потом он берет у Нейтана золотую краску и выводит поверх непросохшей серебряной круг с какими-то отметинами.

– Это что? – спрашивает Нейтан.

– Типа мой личный знак, – отвечает Джаред.

Я вижу символ впервые, однако в тени за фонарем в конце моста уже виднеются кошачьи силуэты. Может, Джаред нарисовал знак для кошек – что-то вроде благословения? Ближе они не подходят. Чувствуют, что сейчас не лучшее время? Никто не рассказывал Нейтану про Джареда – мы даже не сговаривались, просто так решили. Да он бы нам и не поверил. Хипстеры умирают средь бела дня, но народ даже не пытается понять, в чем причина – в этих самых Бессмертных, про которых читала Мередит. Или не в них. Совершенно ясно, что они не покончили с собой.

– Ты чего такой кислый? – спрашивает меня Хенна, потряхивая красным баллончиком.

Молча пожимаю плечами.

– Мне нравится Нейтан, – говорит она.

– Знаю. Слышал про эту твою… неконтролируемую реакцию.

– И ты мне тоже нравишься, Майк. Хотя сегодня не очень, если честно.

– С ним что-то неладно. Откуда он взялся? Почему вечно опаздывает? Почему не?..

– Ревность уродует.

– Самомнение тоже! – шиплю я.

Она в ярости отворачивается и перегибается через перила, держа баллончик наготове.

И тут же делает шаг назад.

– Смотрите…

Свет фонарей сюда почти не попадает, но прямо на верхней поверхности бетонного ограждения виднеются какие-то слова.

– Это имена, – приглядевшись, говорит Мэл.

– Финн, – читает Хенна. – Керуак, Джоффри, Ирт. – Она смотрит на Мэл. – Погибшие хипстеры.

– Но почему их имена написаны здесь, где никто не видит? – недоумевает Джаред.

Я кошусь на Нейтана.

– Может, это убийцы написали! – выпаливаю всем назло. – Может, это что-то вроде доски почета с именами жертв. Самое опасное место в городе…

– Да уймись ты! – обрывает меня Хенна. Трогает начертанные простой черной краской имена.

– Смотрите, – говорит Нейтан, опускаясь на колени. У нас под ногами – множество крошечных цветов, похожих на полевые. Они устилают землю под ограждением, вдоль железнодорожных рельс.

Хенна тихонько их гладит.

– Мне кажется, это что-то вроде мемориала. О котором знают только они.

Она встает.

– Никто его не замазал, – замечает Джаред.

– И цветы никто не раскидал, – добавляет Мэл.

– Что-то мне расхотелось рисовать, – говорит Хенна, отдавая свой баллончик Нейтану. – Все равно что размалевывать церковные стены.

Я по-прежнему держу в руках желтую краску.

– Я вообще не хотел сюда тащиться, а теперь мне и надпись оставить нельзя?

Хенна хмурится. Все хмурятся. Я тоже хмурюсь. Черт, ну и день – что ни скажешь, все не так. Да пошли они!

– Ладно. – Я швыряю баллончик Нейтану – сильнее, чем стоило бы. – Поехали домой.

– Народ…

Хенна смотрит куда-то мне за спину. Я оборачиваюсь.

Из темного леса по железной дороге в нашу сторону двигается целая толпа голубоглазых.

Хенна уже бежит и кое-как спускается по насыпи, пытаясь удерживать равновесие с помощью одной руки. Я кидаюсь следом за ней (сперва убедившись, что Мэл и Джаред тоже побежали). Нейтан стоит как вкопанный, глядя на светящиеся в темноте голубые глаза.

– Кто это такие?.. – произносит он.

– Беги, идиот! – ору я и хватаю Хенну за шкирку. Буквально силком запихнув ее на переднее сиденье своей машины, я распахиваю заднюю дверь для Джареда и Мэл, а сам обегаю машину сзади и прыгаю за руль. Завожу двигатель. Мэл и Джаред залетают в салон.

Нейтан все еще спускается по насыпи.

– Не бросай его! – одергивает меня Хенна, когда я кладу руку на рычаг переключения передач.

В эту секунду мне действительно хочется его бросить. Он бежит. Лицо у него такое же напуганное, как у всех остальных.

Но.

– Чья была идея, а? – выплевываю я. – Мы бы никогда сюда не приперлись, если бы не он!!!

– Майки… – начинает Джаред.

– Все, я еду.