Останови моё безумие

- Боже, Мира, просто скажи, что вода ни при чём, -  продолжая блуждать руками по её совершенному и созданному для меня телу, слизывая влагу с внутренней стороны её бедра, хриплю своей малышке в живот. Я не вижу её глаз, потому что мои затуманены и непрозрачны, но ощущаю её улыбку на мокрых губах, по которым продолжает стекать вода, безнаказанно ласкающая её ресницы, веки,… губы, …шею, … соски,…живот, -  безнаказанно.

Я не замечаю, что мои губы продолжают опускаться ниже, я чувствую её руки, путающиеся в моих волосах, прижимающие меня ближе к себе, дальше от себя,… вода едва различимо шумит –  под ногами, в волосах и по телу, продолжая подглядывать за нами, я не останавливаюсь, каждый раз, заново открывая для себя  её тело, она стонет от лёгких поцелуев в коленную чашечку, я стону от целования её коленной чашечки…Тяну её за собой на дно,… на дно ванны, она немедленно обхватывает моё лицо руками и дарит мне поцелуй – ещё один из тысячи уже совершённых, из тысячи предстоящих поцелуев…

- Хочу…

- Тссс, - останавливает меня, прижимая к моим полураскрытым губам свой крохотный пальчик.

- Не хочу снова услышать «Прости», - эта говорит моя Мира, моя младшая сестра, моя маленькая девочка.

Погружая меня в себя…  неумело, но страстно и большего не надо, нет, мне всегда будет мало, катастрофически мало.

Её движения мучительно медленны, хаотичны быстры, она останавливается, нет, она неудержимо впереди…

- Ты мучаешь меня… - из меня вырывается стон, от сладостных, но растерзывающих меня погружений.

- Так же, как и ты… меня… - возобновляя мои мучения, на грани моего сумасшествия слышится мне ответ Миры. Но  к этому моменту мы уже замираем в едином наслаждении полёта в бездну, ни с чем несравнимую, ни на что не выменянную нашу с Мирой бездну на двоих…

- Любимая…

Я уже любил тебя...всегда

ВЛАД

- Ты спишь? – заправляя все самовольные, прилипшие к нежному личику Миры пряди.

- Угу… - отвечают мне, усиленно сдерживая рвущуюся за пределы прекрасных, искусанных и зацелованных мною губ, улыбку.

- Такая красивая, - просто говорю ей, понимая, что так легче, когда её веки прячут от меня томные, задымленные глаза. Я продолжаю касаться её висков, едва ли прикасаясь по-настоящему: слишком невесомой кажется эта ласка. – Почему ты выбрала меня, Мира? Скажи? – зарываюсь в её волосы, упиваясь апельсиновым запахом и её собственным ароматом, - Нет, не говори, не хочу знать… Ты же знаешь, что теперь я тебя не отпущу, не смогу просто. Знаешь, что тогда уже, в ту ночь не смог бы. – Глубже закапываю своё лицо в тёмных прядях и обнимаю свою маленькую сестру, чувствую как её нежные руки обхватывают мою шею в ответ:

- Знаю… - тихий шёпот лукаво смеющимися надо мной губами и мимолётный поцелуй.

- Катя была моей девушкой, - признаюсь, хотя знаю, что не это она хочет услышать. Руки её вдавливаются в меня, я слышу её вдохи в своё плечо. – Я не встречался с ней, просто иногда…приходил.

- А сегодня? – она верит мне, я разбередил её боль, но она стоически выносит наше объятие или именно в нём ищет утешение.

- Олег знает про нас, - кажется некстати, рассказываю Мире про  друга, но я не оправдываюсь. Её руки вокруг меня напрягаются сильнее и перемещаются на мой пояс.

- Откуда? – спокойно реагирует сестра, но устремляет свой взгляд в мои глаза, и я читаю в нём тот же вопрос.

- Это было после твоей операции, - говорить под её взглядом получается совсем нелегко, тем более сейчас она узнает как далеко я зашёл в своей ненормальности. – Я вернулся к тебе, когда… когда ты спала после наркоза.

Её глаза выдавали удивление, сомнение и вопрос, а я боялся продолжать.

- Ты не говорил мне об этом, - невинно сказала Мира.

- Я уже любил тебя тогда, - я смотрел ей прямо в глаза, стараясь сосредоточиться на них настолько, чтобы её лицо стало размытым и неузнаваемым, мои руки сами по себе выводили круги на её обнажённой спине, и я ощущал все её крохотные мурашки от своих прикосновений: так было проще говорить. Когда разум затуманивается совершенно на другом, глаза видят только сплошное ореховое небо в любимых глазах, а руки чувствуют не свою, другую кожу, но именно ту, которая ближе к твоему сердцу. И в это время язык непроизвольно, без всяких импульсов от мозга говорит те самые слова, которые ты повторял про себя миллионы тысяч раз, но произнесённые вслух они кажутся сентиментальной чушью или теряют всякий смысл, а порой просто ничтожны и недостаточны для водоворота, внутри которого и существует теперь твоя жизнь. – Признался тебе тогда, - говорит кто-то внутри меня или уже снаружи, но я отчётливо слышу собственный голос. – Ты не слышала: спала, а я не мог уйти. Моё возвращение  в больницу в три часа ночи было странным и Олег наблюдал за мной через стекло, а я его не видел, никого не видел, только тебя.

Мира по-прежнему смотрела на меня, её лицо горело от моих слов: она смутилась; но не отрывала от меня взгляда, неожиданно положив свою крохотную детскую ладошку на мою щёку.