Остановка в пустыне

Чем лучше у меня настроение, тем медленней еду. Теперь я ехал очень медленно, и мне понадобился почти час, чтобы доехать до Бир-Ровд-Салима, заправочной станции на полпути до Иерусалима. Это было крайне малопривлекательное место. Слева одинокая бензоколонка и деревянная лачуга, справа ещё три лачуги размером с печку для обжига горшков. Всё остальное пустыня. И ни одной души в пределах видимости. Часы показывали без двадцати два, температура в машине была 106 градусов по Фаренгейту.

Из-за этой ерунды — кипячения воды перед отъездом из Исмаилии — я совершенно забыл заправиться бензином, и счётчик показывал даже меньше двух галлонов. Совсем в обрез. Я подъехал к бензоколонке и стал ждать. Никто не появился. Я посигналил, и четыре хорошо настроенных гудка моей «лагонды» огласили пустыню удивительной «Son gia mille е tre». Никто не появился. Я снова посигналил.

Son gia mille е tre пропели гудки. Фраза Моцарта звучала великолепно в этом антураже. Но так никто и не появился. Обитателям Бир-Ровд-Салима, видимо, было наплевать на моего друга Дон Жуана и тысячу и трёх женщин, которых он лишил цветка невинности в Испании.

Наконец, после того как я просигналил не менее шести раз, дверь лачуги за бензоколонкой отворилась, и на пороге, обеими руками застёгивая пуговицы, появился невысокого роста мужчина. Он довольно долго возился с этим и, пока не кончил, даже не взглянул на «лагонду». Я смотрел на него через открытое окно. Наконец он сделал шаг в моём направлении, но очень медленно… Затем второй…

Бог мой, тут же подумал я. Его одолели спирохеты!

Он ступал замедленно, неуклюжей походкой человека с расслабленными конечностями и локомоторной атаксией. Делая шаг, он высоко поднимал ногу, затем с силой опускал её на землю, словно давил опасное насекомое.

Я подумал: лучше всего завести мотор и убраться отсюда ко всем чертям, прежде чем он добредёт до меня. Но я знал, что это невозможно. Мне необходим бензин. Я сидел в машине, глядя, как это жуткое существо с трудом передвигается по песку. Должно быть, он уже много лет страдает этой отвратительной болезнью, иначе она не развилась бы в атаксию. В профессиональных кругах она называется tabes dorsalis и с точки зрения её патологии означает, что жертва страдает от перерождения позвоночника. Но, о мои друзья и недруги, эта болезнь и того хуже — это медленное и безжалостное поглощение нервных волокон сифилитическими токсинами.

Тем временем человек — я назову его арабом — подошёл к дверце машины с той стороны, где я сидел, и заглянул в окно. Я отпрянул, моля Бога о том, чтобы он не приближался больше ни на дюйм. Без сомнения, это был едва ли не самый отвратительный из всех человеческих экземпляров, что мне доводилось видеть. Его лицо было изрыто и изъедено, словно у старинной деревянной скульптуры, после того как в ней побывал червь, и его вид навёл меня на размышления о том, сколько ещё других болезней помимо сифилиса терзают этого человека.

— Салям, — пробубнил он, еле шевеля губами.

— Заполни бак, — сказал я ему.

Он не двинулся с места и с большим интересом разглядывал салон моей «лагонды». От него исходил отвратительный гнилостный запах.

— Пошевеливайся, — сказал я резко. — Мне нужен бензин.

Он поглядел на меня и ухмыльнулся. Это была не усмешка, а именно ухмылка, которая, казалось, говорила: «Я король заправочной станции в Бир-Ровд-Салиме. Дотронься до меня, если посмеешь». В уголке его глаза примостилась муха, но он даже не попытался её согнать.

— Вам нужен бензин? — спросил он, словно насмехаясь надо мной.

Я был готов выругаться, но вовремя осадил себя и вежливо ответил:

— Да, пожалуйста, я буду очень признателен.

Некоторое время он хитро посматривал на меня, словно желая удостовериться, что я его не разыгрываю, затем, видимо удовлетворённый моим поведением, кивнул. Он повернулся и медленно направился к задней части моей машины. Я сунул руку в кармашек на дверце, достал бутылку «гленморанжи», отлил изрядную порцию и стал его потягивать. Лицо этого человека только что находилось в ярде от моего собственного, его зловонное дыхание проникло внутрь машины… и кто знает, сколько миллиардов вирусов влетело в неё на воздушных волнах. В таких случаях хорошо продезинфицировать рот и горло каплей шотландского виски. Помимо всего прочего, виски действует и как успокоительное. Я допил стакан и налил ещё. Вскоре я почувствовал, что тревога моя утихает. Мой взгляд упал на лежащий рядом арбуз. Я решил, что в такой момент это как раз то, что нужно, он меня освежит. Я вынул из чехла нож и вырезал толстый кусок. Потом кончиком ножа осторожно выковырял все чёрные семечки, сбрасывая их в выемку из-под вырезанного куска. Я сидел, попивая виски и закусывая его арбузом. И то и другое было восхитительно вкусно.

— Бензин готов, — сказал жуткий араб, возникнув в окне. — Теперь я проверю воду и масло.