#останься дома и стреляй!

Умирать не хотелось, но ситуация обернулась так, что другого выхода не было. Слишком много необдуманных действий, ошибок. Чем ждать, пока тебя начнут прессовать, – лучше полыхнуть самой. Чем ярче, тем лучше.

Как только приняла и осознала это, сантименты из головы сразу выбросила. Времени мало, а подготовиться надо идеально, чтоб не просто просиять, но пользу принести. След на земле оставить.

Эффектнее всего – Красная площадь, Минин с Пожарским. Или у подножия печального Пушкина.

Но знаковые места столицы от эксцессов оберегают тщательно. А сейчас, в пандемию, на центральных улицах вообще сплошная полиция. Она-то сама проберется, но зрители – никак.

Поэтому для последнего шоу в своей жизни выбрала скверик неподалеку от журфака. Лавочки, как положено, затянуты красно-белыми лентами, но вход не закрыт. И все рядом: Кремль, Огарева, 6, альма-матер.

Только зрителей надо особенно тщательно подобрать, чтоб никто прежде времени не засветился, не слил план властям. Ну, и слабину не дал в самый ответственный момент. Спасать бы ее не бросился.

Ни с кем из государственных российских телеканалов решила не связываться, пригласила два фрондерских. Трех популярных блогеров и пятерых западников из иностранных представительств. Обращалась только к тем, кого знала лично, деталей операции заранее не выдавала. Просто просила четвертого мая, в районе восьми вечера, находиться в начале Большой Никитской, обязательно с пропуском. И никаких огромных камер – исключительно походная, максимально незаметная аппаратура.

Хотя специально выбирала только тех, кому доверяла безоговорочно, все равно боялась: кто-то струсит. Решит перед властью выслужиться и сдаст. Поэтому даже близко не намекнула, что конкретно планируется. Просто горячо попросила обязательно быть и молчать – ради будущего свободного, справедливого мира. Ради нее.

Приехала за пятьдесят минут до действа. Оставила машину на платной парковке рядом с консерваторией. Честно заплатила семьсот шестьдесят рублей – за то, что ее автомобиль просто постоит два часа на одной из центральных улиц державной столицы.

Вышла. Руки не дрожали. Щеки пылали, звезды на небе пробивались сквозь приглушенную по случаю пандемии иллюминацию и выглядели гораздо красивее, чем кремлевские.

Прошлась, притворяясь беспечной прохожей, по Большой Дмитровке. Вдохнула посвежевший (машины-то все разогнали) московский воздух. Полиции, к счастью, немного. Центр почти пуст, москвичи прячутся по дачам. К ней, впрочем, все равно подошли, попросили пропуск. Она предъявила – служебный, постоянный.

– С какой целью здесь? – без особого интереса спросил сержантик.

Ответ «гуляю» в нынешние времена не прокатывал.

– От стоматолога. Зубы болят.

Он вернул пропуск, козырнул:

– Поправляйтесь.

Она вспомнила: «А ведь действительно надо было пломбу поставить», и едва удержалась от истерического смеха.

Патруль прошел мимо. На противоположной стороне улицы – Робер, из французского представительства. Изучает памятные таблички на зданиях. Джеймс, американец, тоже не подвел – сидит в машине прямо у сквера.

Она вернулась на парковку, юркнула в салон и отправила сразу всем своим десятерым соучастникам сообщение: «Большая Никитская. Сквер. У барельефа. Ровно в 20.00 будьте готовы снимать. Только снимать. В происходящее не вмешиваться!!!»

Достала пятилитровую канистру и выплеснула жидкость на себя. Ее пробрало ознобом, в носу закололо. Сердце объяло страхом. Кто-то невидимый шепнул в ухо: «Может, не надо?!»

Но решение принято, анонс сделан и люди ждут. А бояться, отступать – это к слабым женщинам. Значит, абсолютно не к ней.

* * *

Димка опять отсутствовал, но сейчас Надя хотя бы не волновалась. Неприятно находить в себе низменные черты, но как хорошо стало, когда змея-искусительница Кассандра исчезла с лица земли! И, скажем честно, помогать в поисках убийцы куда приятнее, нежели пытаться оградить от ее тлетворного влияния самого Полуянова.

Надя еще раз перечитала письмо от своей новой знакомой Маргариты. Неплохо, очень неплохо! Полуянов должен оценить. Она вышла из почтового ящика и хотела выключить компьютер, но внимание привлек ярко-красный зигзаг – «молния» в новостях.

Надя краем глаза взглянула – и замерла.

Самосожжение журналистки у Красной площади! Лиза Горихвост обвиняет в своей смерти Россию! Кадры с места трагедии!

Дрожащими руками Митрофанова кликнула по иконке. Лиза Горихвост – нескладная, некрасивая, с влажными волосами и удивительно сейчас прекрасная – стояла у серой стены. На нее были нацелены несколько камер. Где-то совсем рядом истерили полицейские сирены. Она выкрикнула: «Нельзя жить в мире вранья!» Щелкнула зажигалкой и обратилась в ослепительно-яркий факел. В кадр влетели люди, повалили ее на землю, пытались погасить пламя, но огонь продолжал пылать.

* * *

Федеральные каналы событие проигнорировали, но Интернет и западные средства массовой информации бушевали. Надя с Димой сидели плечом к плечу у монитора.