Останься ради меня (ЛП)

Деклан наклоняет голову в мою сторону.

— Думаю, она знала, что я все испорчу и придется пробовать снова.

— Думаю, это свойственно большинству мужчин.

Он пожимает плечами.

— У Коннора такая: ты не можешь выстрелить, пока не сломаешь свой лук. Потому что в детстве Коннор мучился из-за каждой чертовой мелочи. Поэтому ему нужно было сделать выстрел, а значит, нужно было постараться. Шону это тоже подходит, потому что он перфекционист. Но Джейкоб всегда был для меня загадкой — до тех пор, пока не появилась ты.

— Я? — спрашиваю я.

— Истина Джейкоба говорит: если убрать половину пера, получится изгиб.

У меня в груди тяжелеет, когда я слушаю его дальше.

— Долгое время мы думали, что это потому, что он шел по одному пути. Он думал, что, составив план своей жизни, он получит ответы на все вопросы. Он не знал, что в свои семь лет он ничего не понимал в жизни и в том, как строятся планы. Честно говоря, моя мама была гениальна, потому что никогда не объясняла нам ничего толком. Она как бы говорила и рассказывала нам всякую чушь о том, как это можно применить к той или иной ситуации, но только в последние два года я понял, что все это — наши фатальные недостатки.

Я смотрю на надгробие женщины, которая знала своих детей так хорошо, что передала им мудрость, которая поможет им во взрослой жизни. Каким особенным человеком она должна была быть.

— Если он не такой, каким вы его представляли, тогда какой?

Деклан вздыхает.

— Он сомневается в том, что достоин любви, и это не позволяет ему рисковать. Избавившись от сомнений в том, что он может жить так, как хочет, даже если не сможет защитить всех вокруг, он смог дать себе шанс с тобой.

О, Джейкоб. Слезы падают снова, и я отворачиваюсь, зная, что сломаюсь, если попытаюсь заговорить. Он достоин любви. Он достоин всего хорошего в этом мире, и, если он вернется ко мне, я докажу это. Я отдам ему все, и я исправлю этот беспорядок, который я устроила. Последние несколько часов напомнили мне, каково это — потерять кого-то по-настоящему. Боль, которая не проходит. Страх перед завтрашним днем в мире, в котором нет того человека, который делает тебя целостным.

Спустя несколько мгновений Деклан снова заговорил.

— Он вернется, Бренна.

— Ты этого не знаешь.

— Я должен в это верить. Джейкоб — боец, и он будет бороться, чтобы вернуться к тебе. Ты — путь. Сидни права, ты — та женщина, которую мой брат увидит снова.

Я качаю головой.

— Мы поссорились, прежде чем он ушел.

Его рука ложится мне на плечо.

— Я знаю, каково это — думать, что потеряешь любимого человека. Я подвел Сидни прямо перед тем, как чуть не потерял ее, и был вне себя, но люди уверяли меня, что она знает, что я чувствую. А я люблю ее больше всего на свете.

— Как бы ты пережил потерю, если бы она умерла?

Глаза Деклана опускаются, и он отводит взгляд.

— Я не знаю, но я искренне верю, что с Джейкобом все будет хорошо. Нас связывают узы, нас четверых, и мы бы знали. Я должен верить, что кто-то из нас был бы уверен, что он мертв, а никто из нас не уверен. Он жив.

Мне хочется верить, что это правда, но я лучше других знаю, что надежда может завести тебя так далеко. Я начинаю плакать сильнее, переполненная болью от того, что его нет рядом, когда он мне нужен. Деклан притягивает меня к себе, и я пропитываю его рубашку влагой. Я не уверена, как долго еще смогу это терпеть. Я разваливаюсь на части.

Я начинаю молиться.

Пожалуйста, не забирай его. Пожалуйста, не дай этому кладбищу забрать еще одного Эрроувуда, который должен быть на этой земле. Я умоляю тебя, Боже, Люк, миссис Эрроувуд, пожалуйста, пусть Джейкоб вернется к нам. Я люблю его. Он нужен мне. Я не переживу его потерю.

Деклан гладит меня по спине, а потом напрягается.

— Эй?

Я приподнимаюсь и вижу в темноте фонарь, который движется к нам.

— Деклан! Бренна! — кричит Шон. — Они нашли самолет!

Глава тридцать седьмая

Джейкоб

— Еще немного, Джессика. Помощь идет.

Я поднимаю ее на руки чуть выше. Мы шли уже несколько часов и только что заметили два вертолета, круживших над нами. Теперь мы идем быстрее, чтобы встретить их. Пилот думает, что они кружат там, потому что там достаточно чистое место для посадки. Ее голова запрокинута набок, и она бледнее, чем раньше.

— Как она? — спрашивает Эллиот. Он нес ее последний час, а второй пилот, Хосе, слишком ранен, чтобы делать это. Мы меняемся местами, стараясь дать друг другу время восстановить силы.

— С ней все в порядке, правда, Джессика?

Ее глаза открываются, и она кивает.

— Со мной все будет в порядке.

Когда ее веки опускаются, Эллиот начинает говорить.

— Джесс, нам нужно, чтобы ты продолжала говорить, хорошо?

Ее раны не слишком серьезные, но у нее рана на голове, и это нас всех беспокоит. Поначалу она ходила нормально, но потом все быстро пошло на спад. Мы делаем все возможное, чтобы она была в сознании.

— О чем говорить? Ты знаешь, что я скучаю по Грейсону? Я любила Грейсона, но я была глупой.

— Почему ты была глупой?

Она вздыхает.