Остатняя печать

– Кликнул Щербак подмогу, сбежались соседи. Стали хозяев кликать, ан нет ответа; токмо собака во дворе завыла, тоску нагнала. Тогда все и спохватились. Двери да ставни заперты изнутри на засовы крепкие, пришлось ломать. Там… Сам знаешь. Самого посадника с постели подняли, он сразу повелел всю дружину на поиски лиходея бросить. А Алаборку храмовая братия взялась излечить да выходить. Сиротой он остался, некому его больше приютить. Ох, горе…

– Дверь во двор была заперта изнутри? – заинтересовался я, прерывая его причитания. – Как же отрок выбрался из дому?

Габеш задумчиво почесал нос.

– А пес его знает. Может он там и не ночевал вовсе.

Глаза мои остановились на низком строении, прилегающем к дому. Из трубы на крыше вился чуть видимый дымок.

– Скажи, Габеш, что в этой пристройке? Смотрели ли?

– Это? Мастерская Марокуша, нечего там ужо смотреть. Силантий-мечник поперед тебя хаживал. Он, хват, ничего не упустит.

– Давай все же и мы поглядим, – решил я, – а после навестим выжившего.

Габеш пожал широкими плечами, но возражать не стал. Вслед за мной вошел в пристройку, где с превеликим любопытством принялся осматриваться.

Мастерская отчаянно нуждалась в помывке. Длинные деревянные полки для сушки изделий были измазаны в глине и красках, на полу то тут, то там, встречались черепки от битой посуды вперемешку с мусором. В самом дальнем углу располагалась закопчённая каменная печь гигантских размеров, с несколькими обожжёнными горшками внутри. Огонь был давно погашен, однако от печи все еще исходил заметный жар.

Взгляд привлекал широкий рабочий стол художника. На нем в разнобой были раскидан разнообразный хлам: несколько мелких монет, ключ со сложной бороздкой, оберег от сглаза, морские раковины и прочий мусор. На фоне всеобщего беспорядка выделялись аккуратно разложенные деревянные стеки всех форм и размеров со следами засохшей глины, а также набор великолепно выглядящих кистей с расписными лакированными ручками. В открытом ларце по центру выстроились заляпанные склянки с красками.

По соседству со столом обнаружились некоторые незавершенные работы художника. Это был красивый резной рог для питья, кубки с изображениями мифических животных: мамонтов, единорогов, аспидов, строфокамилов и жар-птиц. Покойный Марокуш был, безусловно, талантливым художником – выглядели твари убедительно, будто живые.

– Гляди, ведун, – негромко позвал меня Габеш, – вот над чем трудился Марокуш перед смертью. Его остатнее творение.

На деревянном мольберте, под удобным для росписи углом, было закреплено большое фарфоровое блюдо. Окаймлялось оно узором из переплетенных линий и геометрических фигур, а в круге по центру была необычайно яркая картина. Изображение было объемным, все цвета будто переливались и менялись прямо на глазах. Нежными салатовыми красками обозначался летний луг, голубыми – небо над ним. Закатывалось красное солнце, белые кудрявые овцы склонили морды к траве, их пас хрупкий загорело-бронзовый пастушок. Он был полностью обнажен, сидел, скрестив ноги, и играл на свирели. Лица у него не было.

– Это большая утрата, – произнес я после паузы, – такое блюдо не стыдно было бы и князю подать. Жаль, оно не завершено.

– Про князя мне не ведомо, а вот у посадника есть подобное, а то и несколько. Картины там иные, но везде этот отрок – очень натурально он у Марокуша выходил. Понятно, с натуры писал.

– С кого же это? – полюбопытствовал я.

– Бабы шептались, что Алаборка ему позировал. Он же единственным учеником его был по ремеслу рисовальному. Здесь лица не видать, но фигурой похож. А в те, что у посадника, я и не всматривался. Была бы девка молодая – дело другое.

Дружинник хотел еще что-то добавить, но внезапно замер – за дверью послышались голоса. Вдвоем с ним мы осторожно выглянули во двор и успели заметить группу людей в серых рясах, заходящих в дом.

– Храмовники, – шепотом сказал Габеш и покосился на меня, – лучше бы нам здесь с ними не встречаться.

– Согласен, – отреагировал я, – навестим сперва монастырь, пожертвуем на нужды братии. Серебро помогает растопить даже самые холодные сердца.

Глава 3

Земли Елеборского монастыря занимали огромную для столь малого поселения площадь и были целиком обнесены пусть невысоким, но крайне основательным каменным забором с широкими окованными воротами и башенками по углам. Непосредственно сам храм располагался ближе к центру и был, как показалось, самым высоким зданием в городе.

На широком дворе у храма разместились многочисленные аккуратные, ухоженные постройки: склады, амбары, увитые плющом веранды, курятник и баня. Выложенные белыми камнями дорожки между ними были чисто выметены, трава вокруг выкошена.

К моменту нашего визита утренняя служба завершилась, и монахи разбрелись по территории, занимаясь каждый своим делом. Кто-то собирал по грядкам травы и коренья для целебных отваров, кто-то ухаживал за деревьями в храмовом саду, кто-то присматривал за животными или плел корзины из прутьев. На нас с Габешом они не обращали никакого внимания.