Остатняя печать

По спине пробежал предупреждающий холодок: чутье подсказывало, что вновь вошедший был опасен. Опытный воин, не из простых. К моему удивлению, Прасковья не бросилась приветствовать гостя, а вместо этого боязливо замерла на месте.

– Кликни Агафона, – холодным тоном велел посетитель.

Девица низко поклонилась и опрометью бросилась в хозяйскую комнату за стойкой. Внутри раздался характерный грохот и всплеск, будто опрокинули ночной горшок.

– Вставай, Агафон! – донесся испуганный голос. – Сам Силантий-мечник пожаловал, тебя кличет!

– А, чтоб тебя! – приглушенно ругнулся корчмарь и через несколько мгновений показался в гостиной, на ходу перепоясываясь.

– Доброго здоровья, батюшка, – поклонился он, – в гости к нам, аль опять беда какая приключилась?

– Стал бы я к тебе в гости ходить, плут, – проворчал Силантий, – поди, пиво все так же водой разбавляешь?

– Поклеп, – не моргнув глазом, ответил Агафон. – Для своих гостей я держу только самое густое пиво. Не желаешь ли испробовать?

– Обожди пока с угощением, Агафон. Лучше сказывай, много ли гостей нынче собралось под твоим кровом?

Корчмарь растеряно почесал в затылке, окинул взглядом пустой зал, наконец, заметил меня. Я все еще стоял у лестницы в ожидании обещанного провианта.

– Вот этот добрый человек, он у нас проездом. А еще бортник с сыном из Девичьего луга, да купцы иноземные числом до четырех, со своим товаром. Все на базар приехали по торговым делам. Случилось что, батюшка?

Силантий не отвечал, он уже переключил на меня свое внимание.

– Эгей, мил человек, – заговорил он вкрадчиво, – не ты ли тот путник, что приехал вечером через северные ворота на чалом жеребце?

Я пожал плечами:

– Коли другого такого путника больше не было, то, знать, это я и есть.

– Не было, уж про то мне доподлинно известно… А ты, никак, уже вновь в дорогу собираешься?

– Как только получу еды в дорогу, так только меня и видели, – не стал отпираться я.

– Как знать… Гляжу, клинок у тебя в ножнах. А позволь узнать, для какой нужды ты его с собой таскаешь?

Вместо ответа я развернул висевший на поясе гильдейский знак с выгравированной руной ведающих – летящей к солнцу птицей. Силантий всмотрелся, чуть заметно вздрогнул и будто нехотя проговорил:

– Что ж, ты в своем праве, ведун. И все же… Придется тебе задержаться в Елеборе. Посадник отдал указ – никому не открывать врат, покуда не будет пойман злодей, что ночью учинил резню в доме художника Марокуша.

Прасковья охнула и обессилено присела на скамью, а корчмарь крякнул от изумления.

– Жив ли Марокуш? А Дуня-горшечница, а детки их? Живы ли, здоровы?

– Всех кроме мальца Алаборки смерть себе прибрала, – покачал головой Силантий, – да и тот одними молитвами на этом свете держится.

Прасковья тоскливо завыла, а красное лицо Агафона побледнело. Он потянулся к одному из кувшинов за стойкой, дрожащей рукой налил себе полную кружку и залпом выпил.

– Вот же беда какая. Да как же это можно было?.. Кто повинен в таком страшном злодеянии, батюшка?

– Того я не ведаю. Следы указывают на чудище невиданное, но то мог подстроить и человек лихой. Известно лишь, что душегуб города не покидал – в этом ручаются стражи ворот. И уже не покинет его – таково повеление посадника.

От этих слов мои в общем-то искренние переживания за смерть целого семейства как-то незаметно отошли на второй план. Интуиция и весь жизненный опыт подсказывали: запертые ворота неизбежно означают серьезную задержку в пути, что, в свою очередь, может привести к аннулированию подряда и перехвату его другими гильдиями.

– Как звать тебя, ведун? – продолжил допрос Силантий.

– Буян, – ответил я, прекрасно осознавая, что есть и иной повод для беспокойства. Конечно же, когда происходит подобное преступление, подозрение падает в первую очередь на чужаков. Будет ли здешнее правосудие разбираться честно и беспристрастно – большой вопрос.

– Зачем ты прибыл в Елебор, Буян?

– Переночевать и запасы пополнить, – я постарался улыбнуться как можно беззаботнее, – беды не ищу и с собой не несу.

– Добро. Куда же ты путь свой держишь?

– К Вороньей горе, – не стал скрывать я, – а далее, через перевал, в стольный град.

– По делам гильдии? – нахмурил брови Силантий.

– Да.

Резко скрипнула половица – это Прасковья попыталась незаметно ускользнуть в хозяйскую комнату. Почувствовав на себе напряженные взгляды сразу трех мужчин, зарделась и неуклюже, бочком, присела обратно на скамью. Выглядела она сильно напуганной.

– Нешто в самой столице своих ведунов не нашлось? – мечник недоверчиво хмыкнул в бороду.

– Увы, – развел я руками, – не много нас осталось на свете белом.

Силантий с непонятным выражением лица рассматривал меня некоторое время, а когда он вновь заговорил, голос его стал будто бы чуточку теплее.

– Оно и верно, тяжкий труд избрали вы себе. Опасный. Ответствуй, же, ведун, известен ли тебе Марокуш-ваятель, аль домочадцы его?

– Нет.

– Дозволь осмотреть твой клинок. Не из любопытства прошу, а чтобы имя твое очистить от подозрений пустых.