Остаточная деформация [СИ]

— Не то слово! — Энтузиазм, с которым было подхвачено, свидетельствовал о том, что вечером у Габриэля тоже планы, в которых Пети места нет. — Битый час доказывал этому ишаку Михаэлю, что вовсе не лезу в его парафию. Просто иногда есть такая штука, как интересы Гелио, которым подчинены все. А у меня имеются необходимые полномочия.

Пети вопросительно задрал брови. Мог и не задирать: если до его сведения решили что-то донести, то донесут в любом случае. Что на сей раз, интересно?

— Иногда нужно проявлять гибкость, — последовало ожидаемое продолжение. — Конечно, сольный выход на Последнюю битву — дело рисковое, статистика откровенно плохая, но в плане воодушевления иферов на дальнейшую борьбу даёт великолепный результат. И в некоторых случаях жертва совершенно оправдана, что подтверждается…

Габриэль продолжал рассудительно поскрипывать, а Пети продолжал вежливо-скучающе улыбаться. Хотя цену улыбочки знал только он сам.

Эта гнида без ведома Михаэля отправила Дани одного на очередную Последнюю. Одного. Сольник, так это называется у армейцев. С сольника не возвращаются, вот что значит «откровенно плохая статистика». Гибель ангела — как правило, медленная, мучительная и героическая — прочно входит в человеческие легенды и значительно облегчает следующую Последнюю битву, ежели таковая предвидится.

От ненависти свело скулы. Улыбку перекосило.

Габи, заметив перемены, примолк. Он ждал, чтобы Пети сорвался. Предвкушал, перебирал на кончике языка отточенные скрипучие фразы, заготовленные в ответ.

Но никто не собирался дарить ему такое удовольствие.

— Что ж, — рассеянно сказал Пети, глядя куда-то поверх головы собеседника, — в конце концов, вояк для того и делают. Прости, Габ, мне пора.

Античных пропорций лицо Габриэля на миг утратило маску благостной невозмутимости. Отсвет скрываемых эмоций был настолько слаб, что невозможно было определить — гнев это, разочарование или злоба, но данный раунд Пети выиграл по очкам. Как и предыдущий — нагло оставшись в живых.

Буквально ещё несколько секунд они стояли друг напротив друга.

Враг напротив врага.

Гел напротив гела?

Нет. Отныне и навсегда — ангел против гела.

Потом попрощались и разошлись разными коридорами Здания.

Дыхания не хватало, как ночью, когда вслепую ковылял прочь от греющей затылок смерти.

Да, он выиграл свою жизнь, проиграв чужую. Надо было не отмахиваться, а сразу, сразу связаться с Дани! Предупредить, предостеречь. На несколько часов раньше.

И что бы Дани сделал? Полез бы прятаться в подвал? Сказался бы больным, подставив под сольник Василя или Йогана?

Да ни йорна подобного. Выпятил бы челюсть — такую челюсть грех не выпячивать хоть время от времени — и строевым шагом отправился умирать, потому что такой его, видите ли, долг. И кто смог бы ему доказать, что мстительной твари с мерзким голосом инструктор Даниил ничего не должен?!

Только в своей норе Пети смог перевести дух, привалившись к пахнущему машинным маслом и металлом верстаку.

Своеобычно невымытая чашка из-под кофе. Привычный строй панелей — настоящих и фальшивых. Насиженный подоконник и вид с высоты. Груда рабочего барахла, недоделанная наносхема, устаревшей модели комм… Его настоящий дом. У Аве хорошо отдохнуть, на часок сбросив груз ответственности. Но здесь он был собой — величиной действующей и думающей. В мастерской, где всё устроено по руке и по размеру, Пети верил, что справится с любой проблемой. И справлялся, чтоб им всем пусто было. За работой головы и рук перетерпливал дикую боль в отрубленном крыле, которое, скорее всего, не отрастёт никогда. Здесь он составлял планы экспериментов, которые сперва называли безумными, а потом — гениальными. И всё казалось поправимым.

Сейчас он видел только захламленное помещение, которое не мешало бы проветрить. Дом исчез. Бессилие осталось.

Говорить с Даниными ребятами смысла уже нет, да и что нового он им скажет? Дани уже там, и отыграть назад это невозможно.

Пети бездумно вызвал панель хроносвязи, но Штефан не отозвался. В общем-то и не должен был, время неурочное, но… Нет, Штеф — тёртый ангел, он не позволит себе ни попасться йорнам, ни проворонить схлопывание ветки. Просто неурочное время, он не может сутки напролёт торчать возле установки связи.

Пети сел на подоконник, не глядя выдернул из-под него планшет и начертил первую линию схемы нового плана. Вечером он свяжется с Аве и обсудит всё. Как же здорово, когда есть, у кого спросить…

***

Дверь подалась без скрипа. Аве ждал, открыл заранее.

— Приветствую, авва. Здравствуй, отец.

Старый гел слегка наклонил голову. Колыхнулись мягкие перья на морщинистых щеках. Единственное во вселенной существо, которое не бесит голос Габриэля.

— Здравствуй, Габриэль бен-Авессалом. Привет, сынок.