Остаточная деформация [СИ]

Айрин не понравилось, что йорнов именно двое. Берт отогнал противную мыслишку в самый дальний угол сознания. Мало ли что человек ляпнул в досаде. И без того в мозгах каша, в которой ложкой-шумовкой крутятся чёрные глянцевые крылья.

***

Вой сирены смёл Сэма с постели раньше, чем он успел проснуться. Его абсолютно здоровое сердце прошила горячая игла паники.

— Что, опять?! — вскинулась Каринка.

— Не знаю! — рявкнул Сэм уже от двери. — Детей одевай и…

— Знаю, — огрызнулась жена, нашаривая в темноте светильник и платье. Чиркнул кремень, затеплился огонёк. В его тусклом свете Каринка выглядела гораздо спокойнее Сэма. Ну да, она уверена, что, справившись с бедой раз, справятся и сколько надо.

Вес самострела в руке немного успокоил. У ворот уже собралась негромко гомонящая толкучка. Сигналка заткнулась внезапно, и все тоже замолчали. В наступившей тишине только трещали факелы, создавая мрачную обстановку средневекового замка. Сэма пропустили к будке дежурного.

— Кто? — коротко спросил он в окошечко.

— Хер знает. — Дежурный, Найджел, оторвался от бубнящей рации. — Темно ж, как в заднице.

— Найджел Уэллс! — могучий бас Барбары Уэллс заставил огонь факелов затрепетать. — Немедленно вымой язык с мылом!

Истинная дщерь англиканской церкви, Барбара была готова терпеть муки Чистилища, но не ругань.

— Барби, детка, — отозвался ничуть не смущённый супруг, — дома всё помоем. — И он перечислил нескромный список деталей как своих, так и жёниных, которые, по его мнению, нуждались в помывке.

В прошлой жизни Найджел был портовым грузчиком в Глазго, и в силу этих причин семейная жизнь Уэллсов протекала в непрерывной борьбе за чистоту языка. Лет десять уже протекала, их ещё Петерсон-старший женил на правах единственного представителя поселкового управления. И ничего вроде как протекала. Трое детей из ниоткуда не берутся.

— И полаетесь тоже дома, — по делу влез кто-то из темноты. — Что Джа конкретно говорит?

Маленький плосколицый Джа (полное его имя мог правильно выговорить только Майкл) караулил с биноклем в рощице напротив Трещины — после нападения йорнов наблюдательный пункт перенесли от кладбища поближе к источнику проблем.

— Джа видел на фоне вспышке вроде как две фигуры и вроде как без рогов. Но чем-то ему эти персоны всё равно не понравились, но чем — не может понять. Они всего секундочку мелькнули. И это, Сэм, по тропе к кладбищу они не прошли. Джа никого не заметил. Может, решили до утра подождать? Им же тоже ни… ни пса не видно.

— Йорны видят в темноте, — вмешался Николя, который зачем-то припёрся на костылях. — Им не помеха…

Настороженная толпа загомонила с некоторым облегчением. Совсем не так было, когда они ждали первой атаки. Расслабились, иферы чёртовы. Сэм разозлился.

— А ну марш по местам! — рыкнул он, перекрывая гомон. — Если видят, то и просматриваемый участок могли обойти!

Они прождали с самострелами и огнемётом наготове до рассвета — рассвет был тих, как на святой праздник. Джа бодро отрапортовал, что перед трещиной, в районе кладбища и вообще на обозримом пространстве никого не видно. Ночные гости сгинули бесследно. Возможно, был бы на месте Джек, он бы нашёл следы и на камнях, но остальные охотники общины не обнаружили ничего.

И это нервировало. Сильно.

— Беспокойно неделька начинается, — глубокомысленно заметил из будки Найджел и отчаянно зевнул.

***

А вроде и само наладилось. Чем ближе к посёлку, тем больше Айрин напоминала сама себя. Будто что-то решила и немного успокоилось. Берта она по-прежнему сторонилась, но взгляд перестал быть отрешённо-неузнавающим.

— А что, Джек, самогонки уже нагнали, как думаешь? — лениво вопрошал Гриша, который самогонку не пил, но почему-то всегда переживал за процесс.

— А что, Джек, Моника уже новую скалку выстрогала? — Айрин, в тон. Даже прищур скопировала.

Ежиное фырканье, которое означает, что Стасу весело. Соня в авангарде, ей не слышно. Рожа Майка повторяет рельеф скальной породы, неожиданно обнажившейся на отдаляющемся склоне Треснувшей горы. Ровный шаг Воронка — он идёт в поводу, с поклажей. До посёлка рукой подать, знакомые места. Там Трещина, там — кладбище со Стасовым указателем… Может, их уже дежурный засёк.

Берту хорошо, будто домой возвращается.

— Дождёшься от этих бездельников, — выдал Джек после всестороннего обдумывания.

— Это ты про скалку или про самогонку?

— Про оба. Обоёх.

Солнце ещё низкое, ласковое. Лазурь небесная — хоть ныряй снизу вверх. Основной массив леса остался позади, но его ещё слышно. Берту точно слышно, и, судя по разомлевшей физиономии, следопыту тоже. Рано утром прошёл дождик, и его сыроватая свежесть разлита в воздухе. Вибрация покоя наполнила Берта, и он чуть не задохнулся от секунды чистого счастья.

— Что с лицом, Берти? — ехидный голос, казалось, возник сам по себе, из точки в пространстве у плеча. — Жаба в рот залетела?

— Две, — немедленно ответил счастливый Берт. Даже два пальца поднял, чтобы никто, не приведи Древо, не обсчитался. — Одна синяя, одна зелёная.

— Эй, синяя была моя. Ты съел мою жабу, бессовестная твоя морда!