Остаточная деформация (СИ)

И добровольно «без вести пропал»,

Не беспокойтесь, не придёт назад! Редьярд Киплинг

Гелио

… цифры путались, разбегались, как тараканы. И такая же шустрая, как эти шестиногие лаково-рыжие тварюшки, мелькнула мысль: как объяснить гелу человеческое отвращение к тараканам?

— Люмены в джоули. Скорость потока. Средняя удельная поверхность фотоволокна… Теплопроводность на площадь сечения…

Ошибка могла стоить жизни, и без того подвешенной на волосок. Ах, Берти-Бертран, вот встретимся на Паоле, ты на меня свои глазищи поднимешь и спросишь — зачем ты это всё со мной сделал? Прямо вижу, как спрашиваешь. Или уже спрашивал?

— Я не мог рисковать, Берти. Тебе надо было втереться в доверие к людям, которые не верят ни гелам, ни йорнам. Если бы тебя изменили частично, как нисходящего ангела, ты бы не смог никого обмануть. Люди болеют — ты бы не смог не лечить. Люди мёрзнут — ты бы согревал…

Прятать истинную суть научить нельзя. Либо учиться самому, либо умереть неучёным. Есть исключения, но на то они и…

— … исключения. Захарка ухитряется почти открыто. Но он знает, как надо… может, и не считается.

Зато остальные умеют слишком хорошо. Я иногда забываю, кто я на самом деле. Последний ученик Авессалома-старшего, будущий член Совета? Квартальный доктор? Умник с парадоксальным мышлением, автор ёжики знают скольких изобретений? Или всё-таки тот нелепый студент в очках с простыми стёклами и вечным рюкзаком — первая моя жизнь внизу?..

— Штефан умеет лучше всех. Он умеет прятать себя даже от лучших друзей, Аве. От меня, например… А Дани вообще принял его за Габриэля…

Память визжит от боли. Сознание прячется за логическими доводами, которых нет. Разум молчит — ему нечего добавить.

Планшет выскользнул из ослабевших пальцев и брызнул от пола роем мельчайших игольчатых осколков.

Штефан стоял в дверях хронопорта Здания — невозмутимый и стройный, как всегда. Нет, не как всегда. Кривил губы в ухмылочке знако… нет, ничего знакомого. И маслянисто-серебряный ствол с тяжёлым прикладом-генератором в руках. Длинные сильные пальцы держали оружие уверенно и привычно, и вдруг всё стало понятно, мозаика сложилась в простой и чёткий узор. Кроме одного-единственного «Зачем?!».

— … прыгнул в Трещину, так и не досчитав… Дани столкнул, всё ждал, как вслед полетит окончательный выстрел, но не было. Ты знал, Штеф… Нет нужды стрелять, теперь и я понимаю. Не Габриэль… Как же жаль, что не…

*

Ангел снова бредил, путая прошлое с настоящим, не понимая, с кем разговаривает — с Бертраном, Штефаном или своим учителем, Авессаломом-старшим. Действия целительного поля хватило ненадолго, а таблетки из аптечки не подействовали вообще. Серую кожу Пети испещрили чёрно-лиловые звёздочки сосудов. Жар — как от теплового инвертора.

Даниил очень не хотел вылезать из пещеры — по крайней мере, пока товарищу не станет лучше, — но понял, что имеет шанс не дождаться. Выжатый, как тряпка, Берт упрямо долдонил про ручей: ему, дескать, помогло — и Пети поможет. Всё равно других средств не осталось. С некоторых пор он всё меньше верил в живучесть гелов и всё больше — в могущество смерти.

Додолбил.

Бурча нехорошие слова, инструктор поднял обжигающе горячее тело и понёс, куда показали.

— Тут вот двадцать метров, — суетился Берт, заглядывая Даниилу в глаза снизу вверх, лишь бы не смотреть на Пети. — Пятьдесят — максимум. Осторожно, тропка мокрая, скользкая…

Смеркаться ещё не начало, но тени уползли далеко вперёд, словно тоже указывали дорогу.

Даниил презрительно фыркал и демонстративно не смотрел под ноги. Кажется, он вообще о другом думал. Берт и сам знал, что чушь городит, но остановиться не мог. Болтал и болтал без умолку.

— А какого ёжика, интересно, я не разваливаюсь? — перебил словесный понос инструктор, опуская ношу в ледяную и быструю воду ручья. — Уже должно начаться.

— Что значит — должно начаться? — от удивления Берт чуть сам не поскользнулся на влажной глине.

Даниил присел на корточки, чтобы придерживать охлаждаемого ангела за крыло, и очень кратко объяснил, что это значит. Берт только моргал и бестолково топтался по старым полусгнившим камышам. Из-под его ног сыпались мелкие бурые лягушки.

Приказ? Деструкция?..

— А с чего бы ты разваливался? — пробормотал он, когда Дани умолк. — Всё равно не понял.

— Я приказ нарушил, — терпеливо, как птенцу.

— Так тебя же силой уволокли. А сам ты ничего не нарушал. Ты ж со своими всерьёз дрался, не для вида?

Инструктор ожёг негодующим взором и сердито засопел. Берт так понял, что серьёзнее некуда. Пожалел ребят, потому что прекрасно себе представлял, как инструктор дерётся всерьёз.

Слабый и хриплый смех снизу:

— А ведь он прав, Дани… Могли бы и сами сообразить.

Берт кинулся к воде.