Остаться в живых. Психология поведения в экстремальных ситуациях

Джон Лич использует термин «активная пассивность», под которым имеет в виду «способность принимать ситуацию, в которой человек оказался, не капитулируя перед ней…». Для выживания требуются длительные периоды и отдыха, и выжидания. Не у всех есть терпение долго ждать, поэтому необходимы дисциплина и подготовка, которые помогут избавиться от скуки и чувства безнадежности. Джеки Манн, взятый в заложники арабскими террористами в Бейруте, говорил, что одной из его важнейших задач стала необходимость понять своих похитителей — их готовность к терпению и умение ждать.

В конечном счете борьба и жизнь неразрывно связаны. Жизнь сама по себе — это загадочный порядок, рожденный из хаоса материи и энергии. Когда борьба прекращается, мы умираем. Ученые уже давно заметили, что человек может захотеть умереть и успешно этого добивается. Поэтому для Каллахэна были одинаково важными и «грезы о великолепном будущем», и приятие нынешней суровой действительности. Он писал: «…меня так и тянет еще помечтать. Это мое единственное утешение». Однако не стоит полностью уходить в свои грезы, ими стоит пользоваться лишь для получения удовольствия. Выживание зависит не только от целеустремленности, но и радости, потому что она дает организму лучшее подтверждение того, что он жив.

Личность Каллахэна распадалась и укреплялась одновременно. Такое расщепление личности знакомо всем, кто ведет долгую борьбу за свою жизнь.

Я наблюдаю расщепление собственной личности на три составные части: физическую, эмоциональную и рациональную. <…> Нити, связующие главенствующее рациональное начало моего «я» с перепуганным эмоциональным и ранимым физическим компонентами моей личности, туго натянуты[55].

Он стал замечать, что это расщепление личности не проходит бесследно, что с каждым днем ему приходится все настойчивее и настойчивее убеждать «членов своего экипажа» — физическое и эмоциональное начало:

Тело мое так измучено, что с трудом повинуется командам рассудка. <…> Подобные решения разума дорого обходятся остальным членам моего экипажа. Стараюсь как-то примирить между собой противоречивые потребности моего «я», сознавая, что, подчиняя все жестоким требованиям холодного разума, скоро доведу себя до срыва. Воля моя постепенно слабеет, и, если она изменит мне, я пропал. Острота этой проблемы заставляет меня даже забывать о том, что я живу на краю пропасти. Я все время настороже, чтобы вовремя подавить внутренний бунт[56].

Каллахэн пишет, как ему трудно сохранять дисциплину в «своей команде», и даже приводит внутренний диалог, происходящий между «бунтовщиками», измученными жаждой, и их разумным «капитаном»:

— Воды, капитан! Нам нужно больше воды.

— Заткнись! — рявкаю я на него. — Мы не знаем, сколько нам еще осталось. Может быть, придется тянуть до Багам. А сейчас — марш работать!

— Послушайте, капитан…

— Я все сказал. Вода строго по рациону![57]

Практически все выжившие рассказывают, что слышали «голос», который говорил им, что надо делать. Это голос рациональной части мозга — той, которая отвечает за речь и является неистощимым источником нашего интеллекта.

Я уже говорил в предыдущей главе, что у Каллахэна было одно огромное преимущество по сравнению с другими людьми, попавшими в опасную для жизни ситуацию. Он обладал огромным опытом хождения под парусом. Возможно, что Каллахэн сначала подсознательно научился разделять в себе, по выражению Леду, «ментальную триаду» — эмоции, познание и мотивацию.