Савва Фадеевич был худощавым, в шапке-ушанке, пальто с поднятым воротником. В ожидании Магуры изрядно перемерз, приплясывал на месте, хлопал себя по бокам. Увидев Николая Степановича, пошел к нему навстречу.
– Описали подробно, не мог ошибиться. С удовольствием передаю привет от беседовавших с вами в отеле «Бавария». Они верят, что завязавшаяся дружба, пусть небезвозмездная, станет крепнуть день ото дня. Спешу обрадовать – в Берне на ваше имя открыт счет, на него станут поступать перечисления за каждое выполненное задание. Адрес банка и номер счета узнаете позже. Сейчас перейду непосредственно к делу. Не посчитайте за труд, постарайтесь в наикратчайший срок раздобыть копии переписки наркома Молотова с его коллегами из европейских государств, особенно с Британией. Еще узнайте, не намечен ли перерыв в поставках крайне необходимых Германии металла, нефти, хлеба, стального проката…
На заснеженной аллее глубокий снег хранил следы чьих-то лапок.
«Неужели заячьи? – подумал Магура. – Никогда бы не подумал, что в Сокольниках обитают длинноухие».
– Вижу по вашему лицу, что запоминаете мной сказанное, – похвалил Савва Фадеевич. – Ценю обладающих цепкой памятью.
Савва Фадеевич сделал несколько шагов, взглядом пригласил Магуру следовать рядом. – Чувствуете, как легко дышится? Не то что в пропахшей бензином, задымленной столице. Кстати, знакомый вам Гофман в ближайшие дни появится в Москве, продолжит работу на благо великой Германии, вам представится возможность встретиться.
Минуло полгода
Гофман не мог устоять на месте. Как заведенный бегал по камере от двери до койки, от зарешеченного под потолком с козырьком окна до столика.
«В его петлицах ромбы! Благодаря мне повышен в звании, быть может, привинтил новую награду! Носит малиновые петлицы, нашивки на рукавах, значит, переведен в Наркомат внутренних дел. Он должен узнать меня, обязан приложить все силы, чтобы вытащить отсюда! Мы связаны одной веревочкой, если откажется протянуть руку помощи, потащу за собой на дно!»
В «кормушке» стоял ужин, но Гофман и думать не мог о еде.
По камере бегал бы долго, но трижды мигнула под потолком лампочка – сигнал ко сну, и Гофману пришлось подчиниться распорядку внутренней тюрьмы.
Спать не мог, лежать тоже, часто вскакивал, садился, отрешенно смотрел на шершавую стену.
Когда стук в дверь возвестил о подъеме, потребовал немедленной встречи с Магурой, только с ним и ни с кем другим.
– Желаю дать ценные показания!
Вновь забегал по камере, нервно, до хруста поламывая костяшки пальцев.
«Его разбудят, если уснул после проведенной на службе ночи. Мое желание сообщить нечто важное заставит забыть про сон».