Оставленные

– А-а, – протянул Кермит. – Значит, хэппи-энд все-таки был.

– Даже два раза. – В лице Эгги отразилось самодовольство. – Она и впрямь и спортсменка, и хорошая студентка.

Том не был удивлен – «босоногие» вечно хвастались своими сексуальными подвигами, – но вот за Ойку ему было обидно. В другом, нормальном, мире, она даже разговаривать бы с Эгги не стала и уж тем более не легла бы с ним в постель. Должно быть, почувствовав, что Том ей симпатизирует, Ойка с любопытством посмотрела на него и спросила:

– А у тебя как? Ты общаешься со своими родителями?

– Не совсем. Во всяком случае, давно уже с ними не связывался.

– Вы поссорились?

– Да нет, просто разошлись в разные стороны.

– Твои родители в курсе, что ты жив и здоров? Том не знал, что на это ответить.

– Пожалуй, надо им написать по электронке, – пробормотал он.

– Чей ход? – спросил Эгги Кермита.

Ойка достала свой мобильный телефон, положила его на стол и пододвинула к Тому.

– Позвони, – сказала она. – Я уверена, они будут рады услышать твой голос.

В «Грейпфруте»

Нора купила новое платье ко Дню святого Валентина и тотчас же пожалела об этом. Не потому что платье ей не нравилось – как раз наоборот. Оно было восхитительным – из серо-голубого шелка, без рукавов, с V-образным вырезом, приталенное, – и сидело на ней идеально. Даже в удручающе ярком освещении примерочной она видела, что платье ей идет, подчеркивает красоту ее плеч и длинных ног, что на фоне светлой матовой ткани ее темные волосы и глаза, изящные контуры скул и подбородка кажутся еще более выразительными.

Мои губы, говорила она себе. У меня очень красивые губы. (У ее дочери был точно такой ротик, но Нора старалась не думать об этом).

Она без труда представляла, как будут смотреть на нее окружающие, видя ее в этом платье, как все присутствующие в ресторане обратят на нее свои взоры, когда она войдет в зал, как Кевин, с восхищением в глазах, будет любоваться ею, сидя напротив нее за столиком. Вот это-то ее и пугало – та легкость, с какой она позволила себе поддаться ажиотажу праздника. Ибо она уже поняла, что с Кевином ничего не получится, что она совершила ошибку, завязав с ним отношения, что их дни вместе сочтены. Не потому что он сделал что-то не то или, наоборот, сделал то, что нужно, а из-за нее. Из-за того, что она такая, какая есть, из-за того, что она сама больше не способна на глубокие чувства. Так какой смысл прихорашиваться, чтобы выглядеть лучше, чем она имеет на то право? Какой смысл идти в модный ресторан, пить дорогое вино, есть изысканные блюда и затем – неприлично роскошный десерт, кладя начало чему-то, что, скорей всего, приведет в постель и закончится слезами? Зачем причинять страдания и себе, и ему?

Дело в том, что Кевин действовал без предупреждения. Просто вывалил на нее свое приглашение несколько дней назад, когда уже уходил.

– В четверг в восемь, – заявил он, словно все уже было решено. – Отметь это в своем календаре.

– Что отметить?

– День святого Валентина. Я заказал столик на двоих в ресторане «Pamplemousse». Заеду за тобой в семь тридцать.

Это произошло так быстро и казалось настолько естественным, что ей и в голову не пришло как-то выразить свой протест. Да и как она могла отказаться? Она с ним встречается, во всяком случае, пока еще, а сейчас середина февраля. Разумеется, Кевин должен повести ее в ресторан.

– Надень что-нибудь красивое, – напоследок сказал он.

* * *

Она всегда обожала День святого Валентина, даже в пору студенчества, когда многие люди, которых Нора уважала, воспринимали этот праздник в лучшем случае, как сексистскую шутку, как дурацкие поздравительные открытки компании «Холлмарк» с изображениями персонажей из старых дурацких телепередач: Уорд дарит Джун коробку шоколадных конфет в форме сердца[109].

– Давай уточним, – имел обыкновение поддразнивать ее Брайан. – Я дарю тебе цветы, а ты раздвигаешь ноги?

– Точно, – отвечала она. – Именно в таком порядке.

И он понял намек. Даже мистер Постструктура-лист[110] подарил ей с дюжину роз и повел ее ужинать в ресторан, хотя лишних денег у него не было. И по возвращении домой она выполнила свое обещание, отплатив ему, пожалуй, даже с большим энтузиазмом и с большей изобретательностью, чем обычно.

– Вот видишь, – сказала она ему. – Не так уж и плохо было, правда?

– Нормально, – согласился он. – Думаю, один раз в год я могу себе это позволить.