Оставленные

Хеннинг сообщил, что сам он из семьи военных. Его отец, двое дядьев и тетя служили в армии. Вместе со старшим братом, Адамом, они решили завербоваться сразу же после Четырнадцатого октября. Родом он из небольшого поселка, где полно воспитанных на Библии христиан, и тогда почти каждый первый верил, что надвигается Конец света. Ожидалось, что вот-вот разразится крупномасштабная война на Ближнем Востоке, предсказанная в Книге Откровений. И противником выступит не кто-нибудь, а сам Антихрист со своей армией, медоточивый военачальник, который объединит все силы зла под одним знаменем и вторгнется на Святую Землю.

Но пока ничего такого не произошло. В мире полно порочных и подлых тиранов, но за минувшие три года ни один из них не заявил о себе как о вероятном Антихристе, и никто не вторгся в Израиль. Вместо одной большой войны мы, как всегда, имеем кучу мелких. С Афганистаном почти разобрались, но в Сомали по-прежнему беспорядки, в Йемене – еще хуже. Несколько месяцев назад президент объявил о значительном увеличении численности вооруженных сил.

– Я общался с парнем, который только что оттуда вернулся, – рассказывал Хеннинг. – Он говорит, там прямо каменный век – песок, развалины и самодельные мины.

– Черт. – Том глотнул еще бурбона. Он чувствовал, что начинает раскрепощаться. – Боишься?

– Черт, да. – Хеннинг дернул себя за мочку уха, словно пытался оторвать ее. – Мне девятнадцать. Как-то совсем не улыбается очнуться в Германии с отрезанной ногой.

– Ну нет, такого не случится.

– Уже случилось. С моим братом. – Хеннинг сообщил об этом будничным, бесцветным и невыразительным тоном. – Машину заминировали, сволочи.

– О, черт. Это стремно.

– Завтра увижу его. Впервые с тех пор, как с ним это случилось.

– Ну и как он?

– Да вроде ничего. Пока в коляске. Но скоро ему новую ногу сделают, по этим, самым современным технологиям.

– Круто.

– Может, еще заделается бегуном со своим бионическим протезом. Я читал статью про одного такого парня, он теперь бегает быстрее, чем раньше. – Хеннинг влил в себя последние капли бурбона и сунул пустую бутылку в карман сиденья впереди стоящего кресла. – Странно будет видеть его таким. Моего старшего брата.

Хеннинг откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Том решил, что он засыпает, но тот вдруг тихо крякнул, словно что-то интересное пришло ему в голову.

– Вообще-то, ты прав, Свинтус. Ходи куда хочешь, делай что хочешь. Никто тобой не помыкает, не пытается отстрелить тебе башку. – Он посмотрел на Тома. – Такие у вас убеждения, да? Вы просто бродите по свету, ищите развлечения?

– Наш долг – наслаждаться жизнью, – объяснил Том. Он хорошо был знаком с убеждениями хиппи: многие наставники, которых он обучал в Сан-Франциско, побывали «босоногими» до того, как стали сподвижниками святого Уэйна. – Мы считаем, что удовольствие – это дар Создателя и что, живя в свое удовольствие, мы прославляем Его. А вот горевать нельзя, это грех. Правило номер один для нас.

Хеннинг широко улыбнулся.

– Мне такая религия по душе.

– На первый взгляд, простые принципы, но следовать им не так легко, как кажется. Человечество как будто запрограммировано на несчастья.

– Понимаю, – сказал Хеннинг, неожиданно уверенным тоном. – И давно вы так?

– Примерно с год. – Предвидя подобные допросы, Том с Кристиной продумали свою легенду до мельчайших подробностей, и слава богу, обрадовался он: сейчас он был слишком пьян, чтобы импровизировать. – Я учился в университете и вдруг понял, что занимаюсь ерундой. Наступает Конец света, а я изучаю бухучет. Что мне это даст?

Хеннинг постучал себя по лбу.

– Что это за круг у тебя?

– Мишень. «Яблочко». Чтобы Создатель нас видел. Хеннинг глянул на Кристину. Она тихо посапывала, прислонившись головой к окну. Казалось, что тонкие черты ее лица не вылеплены, а лишь едва прорисованы, как набросок.

– Почему у нее мишень в других цветах? Это что-то значит?

– Цвета мишени – личный выбор каждого, как подпись. Я выбрал бордовый и золотой, потому что это цвета моей школы.

– А я выбрал бы зеленый и бежевый, – сказал Хеннинг. – Камуфляжные цвета.

– Здорово. – Том одобрительно кивнул. – Я такой мишени еще не видел.

Хеннинг перегнулся к нему через проход, словно хотел поделиться секретом.

– Так это правда?

– Что?

– Что вы оргии любите и прочее?

Из того, что Том слышал, в дни солнцестояния «босоногие» устраивали грандиозные сборища в пустыне, где ели галлюциногенные грибы, ширялись, танцевали и трахались. Его это не вдохновляло – слишком напоминало обычную хаотичную студенческую вечеринку.

– В нашем понимании это не оргии, – объяснил он. – Скорее, собрание единомышленников. Ритуал духовного единения.

– Хороший ритуал. Я бы не прочь духовно объединиться с парочкой хорошеньких хиппушек.

– В самом деле? – Не удержавшись, Том добавил: – Даже если они неделями не меняют нижнее белье?

– Какая разница? – ухмыльнулся Хеннинг. – Главное, чтобы душа была чистая, так ведь?

* * *

Кристина растолкала его, когда они приехали на вокзал Омахи. Том с трудом повернул голову: казалось, она огромная, неподъемная, слишком тяжелая для его шеи.