Оставленные

Кевин не сразу это осмыслил. В то время он понимал лишь то, что отход от дел не согласуется с его природой и что порой в собственном доме, оказывается, можно чувствовать себя незваным гостем. Когда-то он мечтал участвовать в соревнованиях по триатлону для тех, кому за сорок, научиться удить на муху, снова вдохнуть страсть в супружеские отношения, словом посвятить свободное время этим прекрасным волнующим занятиям, но теперь он, в основном, просто шатался без дела – лишенный каких-либо устремлений мужчина в мешковатых спортивных штанах, который не может взять в толк, почему жена его игнорирует. Он располнел, детально контролировал даже самые мелкие траты в магазинах и воспылал нездоровым интересом к старым видеоиграм сына, особенно к «Футболу Джона Мэддена», за которым, если не контролировал себя, мог спокойно просидеть до вечера. Он отрастил бороду, но в ней было слишком много седых волос, и он ее сбрил. Большое событие в жизни пенсионера.

Участие в предвыборной гонке на пост мэра оказалось идеальным антидотом против того, что его угнетало. Он перестал сидеть дома, контактировал с множеством людей, но его новые обязанности нельзя было назвать настоящей работой, которая отнимала бы массу сил и времени. Будучи мэром крошечного городка, он редко работал более трех-четырех часов в день – большую часть этого времени расхаживал по зданию муниципалитета, болтая с клерками и начальниками отделов, – но этот заведенный порядок внес разнообразие в его повседневную рутину. Все встало на свои места: после обеда – домашние дела и спорт, вечером – отдых, ну а еще позже, разумеется, «Carpe Diem».

* * *

По дороге в мэрию Кевин заглянул в полицейское управление – на ежедневное утреннее совещание с начальником полиции Роджерсом. Его он застал за поеданием огромного черничного кекса – продукта, абсолютно точно запрещенного ему его диетой, направленной на поддержание здоровья сердца.

– О! – Роджерс поспешно прикрыл ладонью надкусанную верхушку своего кекса, словно пряча его позор. – Рановато ты сегодня, да?

– Извини. – Кевин отступил на шаг. – Зайду позже.

– Да все нормально. – Роджерс махнул рукой, приглашая его войти. – Что уж теперь. Кофе хочешь?

Кевин налил кофе из серебристого термоса в пластиковый стаканчик, добавил в него пакетик сливок и сел.

– Элис меня убьет. – С выражением виноватой гордости на лице Роджерс кивнул на свой кекс. Обрюзгший мужчина с грустными глазами, к шестидесяти годам он перенес два инфаркта и операцию по тройному шунтированию. – Но я уже отказался от спиртного и секса. И будь я проклят, если меня еще и от завтрака заставят отказаться.

– Тебе решать. Мы просто не хотим, чтоб ты снова попал в больницу.

Роджерс вздохнул.

– Знаешь, я вот что тебе скажу. Если завтра мне суждено умереть, я о многом буду сожалеть, но только не о том, что я съел этот кекс.

– Об этом я бы не беспокоился. Ты еще всех нас переживешь.

Роджерс, похоже, на это не рассчитывал.

– Сделай мне одолжение, ладно? Если, придя сюда как-нибудь утром, увидишь, что я отбросил коньки прямо за столом, вытри крошки с моего лица до приезда «скорой».

– Непременно, – пообещал Кевин. – Может, заодно и причесать тебя?

– Умирать нужно достойно, – объяснил начальник полиции. – В определенный момент достоинство – это все, что у тебя остается.

Кевин кивнул, давая своим молчанием понять, что пора переходить к делу. Если Эдом Роджерсом не рулить, он может все утро проболтать ни о чем.

– Какие-то происшествия за ночь?

– По мелочи. Один пьяный за рулем, одна бытовуха, свора бродячих собак на Уиллоу-роуд. Стандартный набор.

– Что за бытовуха?

– Рой Грэнди снова угрожал жене. Ночь провел в камере.

– Этого следовало ожидать. – Кевин покачал головой. Жена Грэнди получила запретительный ордер[74] сроком на все лето, а после она его не продлила. – Что тут будешь делать?

– Да ничего. Когда мы прибыли туда, жена заявила, что вышло недоразумение. Придется его отпустить.

– Есть новости по делу Фальцоне?

– Не-а. – Роджерс раздраженно вздохнул. – Та же история. Никто ничего не знает.

– Что ж, продолжайте копать.

– Без толку, Кевин. Невозможно что-то выяснить у людей, которые не хотят говорить. Они должны понять, что это – улица с двусторонним движением. Если хотят, чтобы их защитили, пусть сотрудничают с полицией.

– Да. Я просто за жену беспокоюсь. А вдруг по городу маньяк разгуливает.

– Понимаю. – На лице начальника полиции появилось лукавое выражение. – Хотя должен тебе признаться, что, если бы моя жена приняла обет молчания, я поддержал бы ее на все сто процентов.

* * *