Оставленные

– Как это здорово! – с жаром произнесла Карен, пока они ждали на светофоре перед въездом на стоянку торгового центра. Она стиснула ногу Норы, чуть выше колена. – Даже не верится, что мы на это решились.

Честно говоря, Нора и сама с трудом в это верила. Она ставила эксперимент над собой, приняв спонтанное решение остаться в этом году на праздники дома, а не сбежать на неделю куда-нибудь во Флориду или в Мексику, где она жарилась бы на солнце, притворяясь, что никакого Рождества нет и в помине. И все равно она удивилась самой себе, когда приняла приглашение Карен съездить в магазин – эпицентр сумасшествия.

А все из-за Кевина Гарви, думала Нора. Месяц прошел с тех пор, как она танцевала с ним на вечеринке, но пока еще не сделала на его счет никаких выводов. Одно она знала: любое занятие – даже поездка в торговый центр с сестрой – это лучше, чем сидеть дома еще один вечер и ждать, как сопливая девчонка, его звонка. Теперь уже было ясно, что он не позвонит, но часть ее мозга отказывалась признать очевидное. Каждые пять минут она проверяла свою электронную почту, всюду носила с собой телефон, – на тот случай, если он решит связаться с ней как раз в тот момент, когда она будет находиться в душе или в прачечной.

Конечно, никто ей не мешает самой снять трубку или послать ему письмо по электронке. В конце концов, он – мэр; она, если б захотела, могла бы просто прийти к нему на прием и, например, пожаловаться на парковочные счетчики или еще на что-то. В молодости, когда она еще не была замужем, у нее не возникало проблем с тем, чтобы взять на себя инициативу, пригласив парня на свидание или хотя бы помочь ему самому сделать первый шаг. Теперь она так не могла. К тому же Кевин сказал, что позвонит ей, а он производил впечатление человека, который держит свое слово. Если он не из таких людей, тогда черт с ним – все равно у них ничего не выйдет.

Она понимала, что в каком-то смысле Кевин пошел танцевать с ней из жалости. Она охотно готова была признать, что начиналось именно так – филантроп и убогая, – но закончилось-то по-другому: ее голова на его плече, он крепко обнимает ее, между ними пробегает искра, и она чувствует себя, как труп, который ударом тока возвращают к жизни. Эту перемену ощутила не она одна. Нора видела выражение его лица, когда включили свет: его глаза светились нежностью и интересом. И он еще долго, после того, как смолкла музыка, не выпускал ее из своих объятий, переминаясь с ноги на ногу.

Поначалу, когда он не звонил, ей было тяжело, очень тяжело, но месяц – большой срок, и она постепенно смирилась с тем, что это была ложная тревога. Пока на прошлой неделе не увидела его, проезжая мимо на велосипеде. И в ней все снова всколыхнулось. Он просто стоял на Мейн-стрит со своей дочерью, похожей на оторву. Норе всего-то нужно было притормозить, плавно подъехав прямо к ним и сказать: «Привет, как дела?». Тогда хотя бы она имела возможность рассмотреть его лицо и получить более четкое представление о том, что происходит. Но она струсила – оцепенела, забыла нажать на тормоз, пронеслась мимо них стрелой, будто торопилась на какую-то встречу, будто ей было куда спешить, кроме собственного дома, где никогда не звонит телефон и никто не приходит в гости.

– Ой, смотри! – воскликнула Карен. Они кружили по парковке, пытаясь найти свободное место не в полумиле от входа. Сестра показывала на женщину с девочкой. Мать была примерно возраста Норы, ее дочка – восьми-девяти лет. Головы обеих украшали ворсистые оленьи рога, которые на девочке еще и переливались мигающими огнями. – Прелесть, да?

* * *

У входа в «Мейсис» стояли два Наблюдателя в белом и седеющий мужчина, представлявший «Армию Спасения». Из вежливости Нора взяла брошюрку, что протянул ей один из «Виноватых» – «Вы уже забыли?», вопрошала надпись на обложке, – и выбросила ее в урну, удобно установленную с внутренней стороны входа, сразу же за дверью. Когда они проходили мимо парфюмерного отдела, она почувствовала, что у нее начинается нечто похожее на приступ паники, словно она – маленький зверек, учуявший опасность. Отчасти это была реакция на смесь ароматов десятка разных духов, распыленных в воздухе молодыми женщинами с ярким макияжем, которые как будто считали, что этим они выполняют свой долг перед обществом. Отчасти – на более типичное ощущение сенсорной перегрузки, возникшее в результате внезапной атаки на все ее чувства восприятия ослепляющих огней, задорной музыки и толп нетерпеливых покупателей. Да еще всюду стояли манекены с непроницаемыми лицами и парализованными фигурами в нарядах из последних коллекций.