Оставленные

И Мег ей не хватало. Она скучала по их умиротворяющим ночным беседам в постели, по девчоночьему духу товарищества, что особенно крепко связывал их во время ритуала Послабления. Иногда по ночам они бодрствовали часами, шепотом рассказывая друг другу разные истории из своей жизни. На первых порах Лори старалась добросовестно следить за тем, чтобы их совместные усилия были направлены исключительно на подготовку Мег, не поощряла досужей болтовни и ностальгических воспоминаний, но их беседы, казалось, всегда текли в каком-то собственном русле. И, честно говоря, ей нравилась их извилистость в той же мере, что и Мег. В свое оправдание она напоминала себе, что это – временное явление, что период ученичества Мег скоро завершится, и она, по необходимости, вернется к прежнему образу жизни: будет свято хранить обет молчания и заниматься самодисциплиной.

А что получилось? Она пытается приструнить себя, но ведь Мег находится в соседней комнате, за стенкой. Почему нельзя пообщаться с ней? Это нелепо и жестоко. Одной быть трудно при любых обстоятельствах, но еще труднее переносить одиночество, когда ты точно знаешь, что в этом нет необходимости, когда всего-то нужно откинуть одеяло и на цыпочках выйти в коридор. Она не сомневалась – ни капельки, – в том, что Мег сейчас не спит, ее одолевают те же мысли, что и Лори, и она борется с таким же искушением.

В поселении на Гинкго-стрит, где вокруг всегда полно народу, где ты всегда под надзором, соблюдать правила не составляло труда. Здесь же никто не мешал им делать то, что хочется, никто даже не заметил бы, что они что-то нарушили, – разве что Гас и Джулиан, ну так эти ребята не вправе их критиковать. Они занимали большую спальню на нижнем этаже – с широкой двуспальной кроватью, с отдельной ванной, в которой стояла джакузи, – и порой, глубокой ночью, Лори казалось, что она слышит их голоса – хрупкие пузырьки речи, летавшие по тихому дому и лопавшиеся прежде, чем успевали достичь ее ушей.

«О чем они говорят? – думала Лори. – О нас?»

Она не стала бы на них за это сердится. Они с Мег, если б жили в одной комнате, тоже обсуждали бы Гаса и Джулиана. Нет, не ругались бы на них – здесь жаловаться особо было не на что, – просто делились бы впечатлениями, как это обычно бывает, когда новые люди входят в твою жизнь, а ты не знаешь, что о них думать.

Вроде бы славные ребята, рассуждала Лори, хотя, правда, немного поглощены сами собой и любят покомандовать. Но такое отношение Лори списывала на обстоятельства, а не на недостатки их характеров. До прихода Лори и Мег они целый месяц жили вдвоем в отдаленном поселении № 17 и, естественно, решили, что они здесь хозяева, а поэтому новые обитатели обязаны подчиняться правилам, которые они установили. В принципе, это несправедливо, думала Лори, – в организации «Виноватые» главенствовал принцип равенства, а не старшинства, – но, пожалуй, еще рано поднимать шум по поводу процесса принятия решений, надо подождать немного.

К тому же правила проживания в доме были не особо обременительными. Лори доставлял неудобство только запрет на курение в помещении – она любила начинать день с сигареты в постели, – но она не имела ни малейших намерений бороться за его отмену. Это правило было введено ради Гаса, страдавшего тяжелой формой астмы. Он часто мучился одышкой, а буквально накануне у него случился приступ удушья прямо во время ужина. Перепуганный, он вскочил из-за стола, хватая ртом воздух и хрипя так, будто его только что подняли со дна бассейна. Джулиан кинулся в их комнату за ингалятором и потом несколько минут массировал ему спину, пока дыхание у Гаса более-менее не нормализовалось. Это было ужасающее зрелище, и, если Лори, чтобы облегчить его страдания, приходилось курить на заднем дворе, она безропотно приносила эту жертву.

Вообще-то, она была рада, что есть возможность хоть в чем-то отказывать себе, потому что в поселении № 17, по большому счету, им были предоставлены райские условия. Не то что на Гинкго-стрит. Еды, хоть и не изысканной – в основном, макароны, бобы и консервированные овощи, – было в изобилии; температура воды в бойлере поддерживалась на цивилизованном уровне: шестьдесят два градуса. Спать ложись, когда хочешь; спи – сколько хочешь. Что касалось выполнения обязанностей, они сами определяли для себя часы работы и сами писали отчеты о проделанной работе.