Оставьте меня

– Это путаная история. Моя дочь, Мэлори, ненавидела заплетать волосы. Говорила, что ей больно. И предпочитала ходить с распущенными. А Фелисити, ее мать, настаивала на косах, – начал он рассказ, параллельно втирая масло ей в волосы.

Мэрибет слушала лишь вполуха. Его прикосновение оказывало какой-то странный эффект, одновременно расслабляющий и бодрящий. И хотя Грант уже не в первый раз касался ее – все-таки он ее врач, – в этот раз ощущения оказались другие.

– У Мэл были прекрасные кудри, поэтому я говорил Фелисити, пусть ходит с распущенными. Она сказала, что я слишком мягкий и что, если я готов отвечать за последствия, они все на мне. Ну, я и взял это на себя. Мы с Мэл разработали хорошую систему купания.

Мэрибет представила, как он моет маленькую девочку, нежно расчесывает ей волосы.

– Похоже, вы хороший отец.

– Не очень. Я часто отсутствовал, так что это были особые вечера. А потом, лет в семь-восемь, Мэлори впервые принесла вшей. Фелисити сказала, что, если бы она заплеталась, такого бы не случилось. – Он замолчал, словно погрузившись в воспоминания. – Вычесывать гнид было не так уж приятно, что тут говорить. – А потом грустно улыбнулся. – Ох, как она орала.

– Да уж, представляю. – Мэрибет смолкла, осознав, что немного выдала себя. Потому что, только если у тебя есть дети, можно такое сказать. Но опять же – только если у тебя есть дети, можно развести столько вшей самой.

Если доктор Грант и осознал это, то виду не подал. Он продолжал массировать ей голову с маслом, и Мэрибет снова расслабилась.

– Что смешно, – продолжил он, – теперь Мэлори постоянно ходит с косами.

– Она все еще живет тут? – спросила размякшая Мэрибет.

– Нет, выросла и уехала.

– Значит, вы тут одни?

– Продавать надо. Дом слишком велик для одного. – Он вздохнул. – Но я так давно тут живу. Боюсь, я здесь застрял.

К тому времени, как все волосы пропитались маслом, Мэрибет и сама была почти в жидком состоянии. Когда Грант объявил, что все, она немного расстроилась. Лучше бы это длилось вечно. Он предложил чаю, она отказалась. Он сказал, что ему надо сбегать в офис.

Оставшись в доме одна, Мэрибет пошла в коридор смотреть фотографии. Вот сам доктор Грант в более молодом возрасте, когда в волосах было больше перца, чем соли. Вот он с Мэлори. А вот с Фелисити, темнокожей, с острыми чертами и яркими смеющимися глазами. Она красавица. Или была красавицей. Она, наверное, умерла, а доктор Грант овдовел. Разведенные столько семейных фотографий не держат, не говорят о своих бывших с такой любовью.

Мэрибет снова осмотрела кухню. Она почти новая. И приспособленная для женщины. Да, овдовел. Причем недавно.

Час пролетел быстро. Когда доктор Грант вернулся, Мэрибет уже опять была в ванной комнате.

– Варианты такие: можете смыть здесь, или я вычешу так, а искупаетесь позже.

Мысль о том, чтобы принимать душ здесь, была невыносима.

– Помоюсь позже.

– Хорошо. – Он надел очки. – Так, посмотрим. – И провел гребешком по волосам. Когда он зацепился, Мэрибет дернулась.

– Простите, – сказал он и попытался снова. Гребень снова застрял. Мэрибет напряглась еще больше. Было реально больно. И она начала сочувствовать Лив.

– Вот источник ваших мучений. – Грант щелкнул гребешком по собственному большому пальцу и показал ей крошечное насекомое. Мэрибет изумленно осмотрела его. В каком-то смысле получилось, что частичка детей приехала с ней. Но это не означало, что она хочет жить со вшами.

Дело оказалось нелегким. Ее непослушные кудри сопротивлялись гребешку.

– Волосы очень спутались, – сказал доктор Грант.

– Да. Они у меня в кошмарном состоянии. Не было времени заниматься ими, – соврала она. На углу у нее был салон, где рекламировалась укладка за двадцать баксов; при желании она могла бы ходить туда каждый день. Но Мэрибет вместо этого собирала волосы в хвостик и зачастую с ним и засыпала. Как могла бы сказать мать, совсем себя запустила.

Доктор Грант дошел до очередного узла.

– Тут местами все равно что дреды.

– Знаете, что? – сказала Мэрибет, пока он пытался высвободить гребешок. – Давайте их отрежем.

– Если уж я с волосами Мэлори справлялся, то и ваши осилю.

– Не все. Вот досюда. – Мэрибет показала на верх шеи. – Ножницы у вас есть?

– Для стрижки нет.

– Любые подойдут.

– Да я справлюсь. Не думаю, что есть необходимость отрезать волосы.

Мэрибет толком не понимала, есть ли такая необходимость, но в тот момент казалось, что это нужно сделать всенепременно.

– К тому же вы можете потом пожалеть.

Мэрибет последний раз коротко стриглась летом перед последним курсом колледжа – вдохновленная Деми Мур в «Призраке», она превратилась в феечку. Мать предупреждала, что она пожалеет – короткая стрижка на вьющихся волосах редко бывает удачной, – но Мэрибет очень понравилась ее неровная прическа. То есть нравилась до тех пор, пока она через несколько недель не вернулась в колледж и не увидела лицо Джейсона, когда они встретились.

– Ты постриглась, – скорбно сказал он, словно она ногу себе отрезала.