Оставьте меня

– Нет, – ответил Тодд. – Мы не хотим рыбу, мы хотим, чтобы нас научили ее ловить, сенсей.

– Мы были бы рады, если бы вы праздновали с нами, – добавила Санита. – Мы просто не знали, ну, сирота ли вы.

Тем самым утром позвонила Дженис с не лучшими новостями. В еврейском агентстве записей о Мэрибет не нашлось. Хотя это подразумевало лишь небольшую запинку, Мэрибет очень расстроилась. На миг ее охватила паранойя, будто ее существование вообще нигде не зафиксировано.

– Нет-нет, это означает лишь то, что вас удочерили каким-то другим образом, – заверила Дженис. – Сначала посмотрим по другим агентствам, а потом запросим поиск через суд.

Мэрибет задумалась над приглашением Тодда и Саниты. Она толком не знала, как хочет провести этот день, но, что касается сиротства, ответ, видимо, положительный.

30

Дженис опаздывала. Она назначила встречу на четыре у фонтана во дворе какого-то муниципального здания в центре, но в четыре пятнадцать на небе начали собираться свинцовые тучи, а ею и не пахло. Мэрибет дрожала и сердилась, стараясь при этом не пялиться на сидящую на лавочке напротив парочку, весьма откровенно лапавшую друг друга. Упала первая ледяная капля, и такая погода идеально отражала ее внутреннее состояние.

Дженис приехала через полчаса, извинилась за задержку, списав ее на поломку принтера. С учетом того, что печатала она документы для Мэрибет, та не могла особо возмущаться.

– И успела как раз вовремя, – продолжила Дженис. – Сейчас дождь польет.

– Да, – согласилась Мэрибет, все еще глядя на ту пару, которой, кажется, дождь совершенно не мешал. – Идем. – Мэрибет направилась к зданию, но Дженис развернула ее в сторону дороги.

– Суд по делам сирот на той стороне, – пояснила она. – Я назначила встречу здесь, потому что это одно из моих любимых мест в городе. Красиво, да?

– Возможно, когда дождя нет, – ответила Мэрибет.

– Милая моя. Если снижать баллы за дождь, в Питтсбурге ничего красивого нет. А в этом дворе так тихо. И не подумаешь, что раньше тут была тюрьма.

Появилась еще одна парочка, сначала они просто держались за руки, а потом начали долго целоваться взасос.

– А теперь тут что? Отель на час? – спросила Мэрибет.

Дженис рассмеялась.

– Тут суд, но за углом регистрируют браки. Вы же знаете, каковы молодые влюбленные.

– Припоминаю, но смутно.

Даже более чем смутно. Перед ними с Джейсоном шла подобная парочка целующихся, когда они в Нью-Йорке подавали заявление на вступление в брак. Мэрибет старалась не смотреть, но не слышать все эти причмокивания и воркование было невозможно.

– Почему некоторые люди совсем теряют приличие? – шепнула она Джейсону.

– Это спасает от скуки, – ответил он. – Мы тоже так можем. Мэрибет Бринкли, давайте поцелуемся. – Он наклонился к ней, сложил губки.

– Мэрибет Кляйн, – возразила она, отталкивая его.

– Еще не поздно передумать. Мэрибет Бринкли. Звучит красиво.

– Звучит напыщенно.

– В колледже ты говорила, что ждешь не дождешься возможности избавиться от своей фамилии, потому что из-за нее у тебя культурная неразбериха.

Вообще да. Фамилия своеобразная. Кляйн. Однозначно еврейская. А Мэрибет – однозначно гой. Но ее случай хотя бы не так плох, как у одной ее одноклассницы в еврейской школе, которую звали Кристин Голдберг.

– То было давно, – ответила она. – Теперь меня в профессии знают как Мэрибет Кляйн.

– В прессе пусть и продолжают так звать.

– Да не возьму я твою фамилию! – Слова прозвучали резко и эхом разлетелись по коридору. Даже лобзающиеся отлепились друг от друга, чтобы вдохнуть воздуха и посмотреть, что происходит. Мэрибет продолжила потише: – А вдруг мы разойдемся? А мне так и оставаться?

Джейсон какое-то время молча смотрел на молодоженов перед ними, засунувших друг другу руки в задние карманы. А потом едва слышно ответил:

– Мы только пожениться собрались, а ты уже думаешь о том, чтобы расходиться?

– Нет. Просто я нервничаю из-за этого ожидания, – ответила Мэрибет.

О том, что один раз они уже расходились, она промолчала.

Суд по делам сирот разместился во внушительном историческом здании, отделанном хорошим темным деревом, мрамором и латунью, и казалось, что все это только недавно натерли до блеска. На карауле у входа стояли два бронзовых льва, а над фойе парила огромная витражная женщина. Явно работа какого-то знаменитого художника.

– Это «Фортуна со своим колесом», – сказала Дженис, пока они ждали лифт. – В тему, да?

Мэрибет промолчала. Она разнервничалась до тошноты, словно, когда двери лифта откроются на шестом этаже, там ее будет встречать настоящая мать.

Но там оказался лишь очередной холл, симпатичный, хотя и чуть более запущенный, чем нижний. Дженис сообщила, что они с Мэрибет пришли, и после недолгого ожидания вышла женщина, чтобы принять у них документы, а также дала Мэрибет анкету на подпись.

– И все? – поинтересовалась Мэрибет, когда женщина ушла обратно в свой кабинет, сказав, что свяжется с ними.

– Пока да, – ответила Дженис.