Остенде. 1936 год: лето дружбы и печали. Последнее безмятежное лето перед Второй мировой

В мае 1939 года в Париже Йозеф Рот получает известие о том, что Эрнст Толлер покончил с собой в гостиничном номере в Нью-Йорке, – и теряет сознание. Фридерика Цвейг, которая была с ним, отвезла его в больницу, где он умер через несколько дней. Стефан Цвейг узнает эту новость в Лондоне, когда пишет письмо Ромену Роллану. Он потрясен и заканчивает письмо словами «Мы, изгнанники, не состаримся» и «Я любил его, как брата».

Таинственный поезд

Остенде больше не существует. Есть другой, новый город, с тем же названием. Немецкие войска вошли в Остенде 29 мая 1940 года. Они не встретили никакого сопротивления. В 1944 году авиация союзников подвергла город массированным бомбардировкам и почти полностью его разрушила. Сохранились жалкие остатки фасада вокзала. Набережная вдоль пляжа застроена белыми безликими домами, бульвар по-прежнему широкий, вымощен красным камнем. Повсюду бетонные скамейки, на которых никто не сидит. Сейчас ноябрь 2012 года, серое небо, безлюдно. Hôtel de la Couronne исчез, на его месте высится темный многоквартирный дом, именуемый «Ривьерой». Рядом – пустырь, в соседнем доме обои на стенах с серыми цветочками. Парусники в гавани. На них никто не плавает. Дальше, у моря, где раньше был Maison Floreal, теперь желтое нежилое здание 60-х годов, на третьем этаже, на уровне бывшей лоджии, аляповатая вывеска «Сдается в аренду». На улице Лангестраат, где Альмондо угощал пастой двух своих знаменитых гостей, темная пивнушка Manuscript. Приветливый официант, уже подшофе, снимает пену с пивных бокалов на бельгийский манер с помощью деревянной палочки; фоном звучит «Crazy Mama» Дж. Дж. Кейла, «That’s All Right» Элвиса Пресли, «Sing, Sing, Sing» Луи Примы и «Mystery Train» Пола Баттерфилда. Четверо мужчин сидят за барной стойкой и молчат. Вид у них такой, будто они здесь живут. Море серое и гладкое, большие зеленые молы торчат в воде, пустынный широкий пляж. Ни одной пляжной кабинки, несколько ранних рождественских елок на ветру. В одном из закоулков, поднимающихся от набережной, стоит узкий старый дом. В витрине – маски, морские звезды на невидимых нитях, ракушки. Внутри, за прилавком из темного дерева, еще маски, старые фотографии на стенах. Лестница, красная ковровая дорожка ведет мимо крошечной кухни с красными эмалированными кастрюлями на плите наверх, в комнату, в ней пианино, картина с марширующими мертвецами во всю стену. Ваза с пыльными травами, еще ваза с черепом в дамской шляпке, снимок в фотоальбоме, на нем старый художник среди руин родного города. Дом Джеймса Энсора. Один из немногих домов той эпохи, сохранившихся до наших дней.

Ну а люди?