Осточерчение

Человек на пляже играет при свете факела,
и летающая тарелка между его колен
начинает дышать, звуча.
И дреды его танцуют в такт его пальцам,
и все огню подставляют лица,
так его музыка горяча.
А ещё перекрёсток, – машины, коровы, байки, – и рядом
крест и алтарь,
и там, в алтаре, свеча.
И как Костя чудесно жмурится, хохоча.
И дорога до Арамболя чуть выше дужки его очков,
и волос, что ветер свивает кольцами, и плеча.
Моя Индия открывается без ключа.

Кто беднее не допускающих перемен,

состоящих из дат, мест жительства и имён?
Всякий раб медицинской, кредитной, визитной карты,
всякий пронумерован и заклеймён.
Всякий заживёт, только если выплатит ипотеку,
а ты, – если ты умён, —
Уже понял, что кроме тех, что сейчас,
у тебя не было и не будет
лучших времён.

Завтра в это время я буду стоять на сцене,

во многих тысячах километров отсюда,
где теперь медленная среда:
Спят собаки между шезлонгами в два ряда,
мёртвого краба вылизывает вода,
А там будет мама, Рыжая,
Дзе, наверно, придёт туда,
Я взойду и скажу им, как я боялась вернуться, да,

Обнаружить через неделю, как выцветают в тебе

индийские сари, дети,
рассветы, шуточки, города,
как ни остаётся от них ни камушка, ни следа, —
Только ведь моя Индия из меня не денется никуда.

Моя Индия не закончится никогда.

26 ноября 2008 года, Морджим

The Very Last One

Представь себе ужас прожившего месяц в Индии, мама,
и впервые узревшего снег в аэропорту.
У меня в чемодане песок, на плечах непальская куртка
и не утешительная ничуть карамель во рту.
Мы вернулись домой, мама, это отнюдь не часто случается
с заступившими за черту.

Очень тяжело шутить, мама, всюду русские,

впору срочно переходить
на шёпот или транслит.
Тут зима, запах неуюта, мрака, глухого бешенства —
надо всеми прямо-таки разлит.
Только у меня полный бак иронии и приятия,
ничего-то меня не трогает и не злит.

Земляков с Гоанщины узнаешь по печёным носам,

соломенным волосам,
Барабанам, привешенным к поясам,
А я в али-баба-штанах за две сотни рупий,
еду презентовать свою книжку к восьми часам.
Мама, лучшей меня для такого случая
Бог не выдумал бы и сам.

27 ноября 2008 года, Москва

IV

«Нет, не увидимся…»

Нет, не увидимся.

Нечем будет увидеться.