Осточерчение

V Нежилое

«Город исчезает под толщей осени…»

город исчезает под толщей осени,
делаясь нерезким, бесшумным, донным,
всякий вышедший покурить ощущает себя бездомным,
и ко входам в метро,
словно к тайным подземным домнам
сходят реки руды

восемь лет назад мы шли той же дорогой,

и всё, лестницы ли, дома ли, —
было о красоте, о горечи, о необратимости, о финале;
каждый раз мы прощались так,
будто бы друг другу пережимали
колотую рану в груди

дорогая юность, тебя ещё слышно здесь,

и как жаль, что больше ты не соврёшь нам.
ничего не меняется, только выглядит
предсказуемым и несложным;
ни правдивым, ни ложным, ни истинным, ни оплошным.
обними меня и гляди, как я становлюсь
неподсудным прошлым.
рук вот только не отводи

20 октября 2011

«Свет скользит по стеклу купе…»

Волшебнику

свет скользит по стеклу купе,
по казённым, с печатями, занавескам,
и случайным отблеском ловится в нём, нерезком,
моё сердце, что падает вниз с моста
и ложится с далёким плеском
на ладони днепра

так давно я учусь умирать легко,

что совсем утрачивается навык
жить помногу и с гордостью, как это водится у зазнаек;
всякий поезд, в котором я,
ближе к ночи заваливается набок,
обращается в прах

где тот голос, что вечно пел из тебя, паршивца

лишь о том, что терять легко, если раз решиться,
хороша лапшица, ткань бытия продолжает шиться,
а потом запнулся и произнёс: «прости, я в тебе ошибся»,
и ты нем и неправ

2 января 2012, поезд Киев – Москва

«Кто нас сделал такими тяжёлыми…»

кто нас сделал такими тяжёлыми,
даже плачется чем-то твёрдым,
словно длинные грифы замкнуло одним аккордом,
словно умер в пути и едешь, и едешь мёртвым,
не смыкаешь очей

отсоединили контакт, и огонь, что был зрим и вещен

и пронизывал кровь, пейзажи, детей и женщин,
разложился на циклы пикселей, знаков, трещин,
а совсем не лучей

эта боль так стара, что определяет

мимику, взгляд и почерк,
ледяным металлическим наливается возле почек,
и кто там вокруг ни бегает, ни хлопочет —
ты повсюду ничей

6 января 2012 года

Тамбов