Осторожно, двери открываются

В здание входили люди с чемоданами и сумками. Красного почтового ящика у двери не было. Выйдя из машины, я сразу почувствовала приятный запах поездов.

Там, где находился общий зал Стражи, оказался зал ожидания. Окна кабинета Павла Сергеевича были закрашены. Этаж с душевыми и кабинетом Юсуфа и вообще перегораживала серая сейфовая дверь, уродливая и уже не новая. Вряд ли ее возвели за ночь, чтобы сбить меня со следа.

Как же много чувствует человеческое сердце, когда позволяешь ему это делать.

Была все та же суббота, которую я провела, закрывая призрачные двери. Я отлично помнила часы на приборной панели корыта, на котором ездил Антон. Там были дата и время – и дата сейчас была та же самая. Я второй раз проживала один и тот же день.

Легко и приятно путешествовать, когда у тебя карта в телефоне. День был серый, но не холодный, и я пешком дошла до Юсуповского дворца. Там оказался музей, открытый для посетителей и экскурсий. По дороге мне не попалось никаких разрушений, оставленных дверьми. Я посматривала на машины – вдруг увижу развалюху Антона? – но, конечно, не увидела.

Где же мой Петербург? В чем магия дверей и как все это вообще возможно?

И тогда, стоя перед Юсуповским дворцом, я кое-что вспомнила. Тот артефакт, который дважды позволил мне найти Антона, – может, он позволяет отыскать его, даже когда нас разделяет нечто большее, чем расстояние? Я зажмурилась и попыталась снова ощутить то чувство связи, ноющую тягу, благодаря которой вчера – сегодня – села в незнакомый трамвай. Но нить между нами, похоже, оборвалась, и не было шанса проверить, осталась ли во мне сила этого артефакта. Я не светилась синим в темноте, на коже не проступила татуировка «синяя куколка все еще активирована».

Я поставила локти на парапет набережной, тупо глядя на заледенелую реку. В мою историю даже Ева не поверит. Она знает, какая я разумная, и решит, что у меня белая горячка. Мой Изумрудный город где-то существует, но некоторые двери, похоже, открываются только один раз. Я вытащила телефон и взяла билет на самолет обратно в Киров. Так будет дешевле, чем снимать номер в отеле. Дома высплюсь. На прощание я зашла в книжный магазин и купила два тоненьких сборника стихов: Бродского и Ахматовой. Выйдя на улицу, я полистала их – и улыбнулась, когда мне попалось стихотворение про Петербург, которое цитировал Антон: «весь ты сыгранный на шарманке, отразившийся весь в Фонтанке». Особенно мне понравились в нем строчки «ночная стража не напрасно бродила здесь».

– Получается, зря, – прошептала я. – Не было никакой ночной стражи.

Открыв книгу Бродского, я пролистала ее в поисках стихов, которые упоминал Антон, и наткнулась на одно: «Фонтан памяти героев обороны полуострова Ханко». Да, такое не забудешь: «здесь должен быть фонтан, но он не бьет».

Мне вдруг стало любопытно: то место, где Антон пятнадцать лет искал то, чего нет, выглядит в этом мире так же, как в том? Можно было, конечно, и в интернете посмотреть, но карта показывала, что это недалеко, и я пошла туда. До самолета еще четыре часа, успею.

Площадь была такой, как я помнила, что лишний раз доказывало: это не могло мне привидеться. Тот же магазинчик на углу, те же припаркованные вкривь и вкось машины – и, конечно, фонтан. Вместо воды каменную вазу наполнял снег. Редкие прохожие не обращали на мемориал никакого внимания.

И тогда мне в голову пришла безумная идея. Конечно, это глупо, но я просто проверю – лучше уж что-то делать, чем жалеть, что не сделала. Я дождалась, пока площадь опустеет, и опустилась на колени около ступенек, ведущих к фонтану. Нашла в вертикальной части ступеньки плитку, которую показал мне Антон, и потянула ее, чувствуя себя последней дурой.

Но плитка, как ни странно, подалась. Я дернула ее на себя, и плитка осталась у меня в руках. Внутри был тот самый тайник, который я видела совсем недавно: пустое пространство внутри ступеньки. Но сейчас тайник не был пуст. В нем было что-то квадратное, большое, похожее на… На жестяную коробку.

Я вытащила ее, каждую секунду ожидая, что она растворится, как мираж. Это была коробка для печенья, квадратная, со скругленными углами. На крышке два медвежонка катились на коньках по замерзшей реке, держась за лапы. Просто совпадение – внутри, конечно, окажется какая-нибудь ерунда.

Когда я открыла крышку, ее железный лязг отозвался у меня во всем теле. Внутри было штук десять ключей. Чуть ржавых, обычных, как от квартир и почтовых ящиков, все разного размера. Но… Вокруг каждого ключа было едва заметное голубое сияние. Я слишком часто за последние сутки видела такой свет, чтобы его не узнать. То же искристое сияние, из которого сотканы двери и артефакты, которых в этом, настоящем, Петербурге нет и быть не может. Затаив дыхание, я коснулась ключей. На ощупь они были совершенно настоящими.

Вот оно, доказательство. Мой Изумрудный город населяют не призраки. Жестянка, которую спрятала для Антона его мать, действительно ждала в тайнике, просто не в том.