Осторожно, двери закрываются!

Утром я проснулась, как обычно, сработала привычка вставать в одно и то же время. Я не спеша пила кофе, но ощущала какое-то беспокойство. Когда я задумалась об этом, то поняла, что меня тянет в метро. Девушка, оставляющая записки в рваной сидушке, была единственной моей собеседницей за многие годы.

Я вдруг поняла, что я должна с ней встретиться. Даже если мы просто обсудим «Мастера и Маргариту» за чашкой кофе. Если я это не сделаю, то это очень долго будет беспокоить меня, отравляя и без того печальное мое существование.

А я хотела уехать в Питер, и мне нужны спокойные душа и сердце. Я хотела смаковать эту поездку, как любимое мороженое.

Я быстро оделась и побежала, нельзя пропустить мой поезд. Метро встретило меня шумом и суетой. На платформе бегали и кричали дети. А вот и поезд, второй вагон, место в углу. Бумажку почти не видно, почти полностью спрятана. Пришлось достать ручку, чтобы выковырять листочек, но сегодня я никуда не торопилась.

Последняя запись заняла почти весь листок: «Кто ж полюбит уродину???»

Я перевернула листик и на чистой стороне крупными буквами написала: «Давай встретимся и обсудим «Мастера и Маргариту». Я угощу тебя кофе. В воскресенье в 12:00 в кафе «Ромашка» на площади Ильича».

Я засунула записку на место и задумалась. Сегодня среда, я дала девушке достаточно времени, надеюсь, она придет.

Только вечером меня осенило! Как же она меня узнает? Она даже не понимает, с кем она переписывается – с мужчиной или с женщиной.

На следующее утро я опять помчала в метро, но записки в сидушке уже не было. Я выдрала из блокнота листик и написала: «Я женщина 48 лет. Буду в розовой куртке».

Утром в субботу я проверила наш тайник. Моя записка осталась на месте. Она не захотела с мной знакомиться? Не смогла забрать записку? А если она придет, то как узнает меня?

И я решила. Все равно пойду в кафе. Надежда была совсем призрачная, но делать мне все равно нечего.

Вечером я заказала билет в Петербург на вечер понедельника и забронировала гостиницу на месяц. Еще час потребовался на сборы чемодана.

Как бы ни сложилась завтра ситуация, послезавтра я уеду в Петербург. Буду пить, есть, гулять и потрачу кучу денег в магазинах. Путешествие уже заняло все мои мысли.

В цветочном магазине рядом с метро я купила букет мимоз, в сумке у меня была книга Булгакова, розовая куртка совсем не гармонировала с хмурым и серым утром.

Надеюсь, если девушка придет, то узнает меня.

В кафе я приехала на час раньше, выбрала столик у окна и заказала завтрак. Пока девушка придет, я успею позавтракать и согреться. На улице дул пронзительный ветер и моросил надоедливый холодный дождь, а в кафе было тепло и уютно. Я не спеша ела свой завтрак и наблюдала бьющий в окно дождь и серые фигурки людей, спешащие куда-то. Какое же это удовольствие! Почему я не делала этого раньше? Теперь буду!

На столике передо мной уже дымилась чашка с кофе, рядом лежала книга и отвратительно желтые цветы.

Я сидела лицом ко входу и эту девушку заметила сразу. Невысокого роста, невзрачная одежда, мокрые волосы. Ее взгляд кого-то искал. Когда ее взгляд наткнулся на мимозы, она медленно подошла ко мне. Прочитав название книги, она подняла глаза на меня.

– Это с вами я переписывалась в метро? – пальцы девушки нервно мяли поясок пальто.

– Да, это я. Меня Маша зовут. Садитесь, вы какой кофе любите? Я закажу.

– Катя. Капучино.

Коротко и информативно.

Пока несли кофе, мы молчали. Я не знала, с чего начать. С Булгакова? А потом неожиданно для себя спросила:

– А почему вы решили, что вы уродина?

Катя поежилась.

– А что, не видно?

– Катя, давай на ты перейдем? Ничего не видно. Ты симпатичная девушка! Сколько тебе лет?

– Семнадцать.

Катя подняла на меня глаза и нерешительно улыбнулась.

Мы пили кофе и разговаривали. Разговор завязался легко, как будто мы знали друг друга много лет.

Я медленно брела домой и думала, что не усну сегодня совсем. Мы выпили очень много кофе. А завтра мне в дорогу, но ехать уже не хотелось. Хотелось обдумать все, что мне рассказала новая знакомая.

Мы с ней – два одиночества, которые случайно встретились.

Я смирилась, что одинока в 48 лет, но одиночество в семнадцать – это страшно.

Не знавшая материнской любви, ее мама умерла, когда ей было два года, она совсем не помнила ее. Папа ее вырастил и воспитал, но любви дать не сумел. Катя – маленькая, недолюбленная, одинокая птичка. С отцом так и не смогла найти общего языка, но мы вдвоем разговаривали и не могли остановиться. Говорили обо всем: о Булгакове, родителях, школе, моей работе, рецепте борща.

В телефоне записан Катин номер телефона. Я думаю, мы будем общаться.

Вот уже неделю я в Петербурге.

Мерзкая погода в Москве невыносима, но погода в Петербурге в десять раз более мерзкая. В сильный туман и люди, и машины, и здания теряют четкие очертания, и все время моросит дождь, бесконечный, холодный, липкий дождь.