Осторожно, котик!

– Не усыпит, – вздохнул Анчутка. – Он у нас испорченный.

На берегу повисла гнетущая тишина.

Глава 13. Опасность близка

Было слышно, как в кустах копошится Овца. Она заметно подустала, поэтому временно перешла на стихи и бормотала в такт шагам:

От судьбы не сбежать!
И поутру забытой тропою
Ты дойдёшь до дубрав
От безумного шума вдали.
И поверишь опять
В то, что время пришло золотое,
И вдохнёшь запах трав, и
Покажутся вдруг упыри!

Завидев братьев, Овца тут же спросила:

– А котёнок?

Гордей мотнул головой в сторону Авося. Котёнок стоял, растопырив лапы, и пытался извернуться так, чтобы рассмотреть себя со всех сторон.

– Где он испорченный?! – потребовал ответа Евсей.

– Где я?! – поддакнул котёнок.

– Ладно, – понурился Анчутка. – Хоть я и не хотел вам говорить. Думал, обойдётся как-нибудь. Но вижу, что не обходится.

Гордей угрожающе откашлялся. Он не любил канители.

– Быстрее всего, – Анчутка посопел, – он усыпляет сам себя! Ну, может, грибов каких с глазами успеет в сон прихватить. Или зайца вот один раз уложил. Но Клокастый Заяц не в счёт, он всегда был неуравновешенный. А про котика я давно заметил. Едва квакнет по-особому – брык! – и спит.

Котёнок наклонил голову, свёл бровки и… кивнул.

– Брык, – сказал он.

– А ну покажи, – велел Авосю бобр.

– Мяу-мяу-мяу, – отрапортовал котёнок. – Не брык!

– Понятно, – согласился Остап Пармёныч. – Нос не дорос.

Котёнок свёл к носу глаза, шлёпнулся на бок и потянулся всеми лапами. Бобр обернулся к Анчутке:

– Так ты, значит, знал, что он баюн?

– Ну… я сначала думал, просто котёночек. С повышенной тревожностью. Он иногда мяукал так… по-другому. Я думал, он немножко болеет. Даже к бабушке ходил, травки лечебной выпросил. А потом я понял, что это он в режим баюнства переходит. Когда опасно, или тоскливо, или просто не по себе… Мне бабушка давно про баюнов рассказывала, ещё когда я только анчутить начинал.

– А чего молчал-то? – нахмурился Евсей.

– Не хотел никого расстраивать, – выпалил Анчутка и посмотрел на котёнка.

Вид у Авося был такой, словно он и не думал расстраиваться. Он покатался в траве, отряхнулся и поддел головой лапу бобра:

– Пойдём плавать, батя!

– И то дело, – сказал Остап Пармёныч. – Кот-то поумнее вас будет.

Посовещавшись в стороне, братья и Анчутка решили пока не паниковать, но на всякий случай получше прислушиваться к сорокам, не напугает ли их чего. Заодно проверить все ближайшие норы и овраги, чтобы подыскать котёнку укрытие. А лучше – несколько. Так, чтобы спрятать Авося как можно быстрее и надёжнее.

– Я вокруг прятальных мест ягоды-смердючки набросаю, – сказал Анчутка. – Она нюх отбивает напрочь. Там не то что кота – селёдку тухлую не учуешь.

Авось вынырнул недалеко от Анчутки и помахал хвостом, смешно выставив его из воды. Через секунду на поверхности показалась голова выдры.

– Они появились! – завопила голова и, задыхаясь, устремилась к берегу.

Выдра Таисия выбралась на камень, вдруг поняла, что ужасно орёт, зажала пасть лапами и прохрипела:

– По-я-ви-лись…

Бобр схватился за сердце. Братья встали плечом к плечу.

– Кто? – тихо спросил Авось.

– Новости, – прошептала выдра. – Про НЕГО.

– Он… совсем близко? – Котёнок тяжело дышал, с него стекала вода.

Выдра прижала уши:

– ОН… уже здесь, – пробормотала она и заплакала. – Карпы шушукаются на глубине. Новости по реке доходят быстро. Птица… – выдра всхлипнула, – птица Гагана, что принесла кота, пила воду у истока. И сказала, что Волколак уже добрался до приграничных болот.

– Значит, – Гордей побледнел, – самое позднее завтра.

– Я не пойду в хатку к бобру, – вдруг объявил Авось. – Я в дупло пойду, где всегда.

– Хорошо, – решил Гордей. – У болота тоже место удачное. Батя, твои не подведут?

Остап Пармёныч шлёпнул хвостом. Его – не подведут. Все речные обитатели как один стояли на том, что в жизни не видели никаких котов. Клокастый Заяц тоже уши давал на отсечение, что все зайцы, белки и прочие мелкозубые про кота и не пискнут. Волколака все боятся. Так что, когда он заявится, все будут накрепко замурованы.

– Ему не дознаться, – заверил Анчутка. – Пересидим.

– Решено, – Гордей подтолкнул Евсея плечом: – Папаша тогда на тебе.

– Уже всё схвачено, – Евсей улыбнулся. – Папашу внезапно вызвали в сырой бор. Говорят, сырость стала зашкаливать. Так что, пока он проверит, не чудят ли там друзья Болотника, пока по дороге знакомых навестит, у-у… И давайте попроще как-то. А то у вас такие лица, будто Волколак идёт.

На Овцу, вяло обдирающую листочки малины, никто не обращал внимания. Котёнок подошёл к ней и потёрся о ноги.

– Я возьму тебя с собой, – сказал Авось. – Будешь кушать сочную травку и молчать.

– Пойдём, – согласилась Овца. – Это хотя бы разумно.

И котёнок, то забегая вперёд, то путаясь у Овцы в ногах, повёл её к болоту. Анчутка проводил их взглядом.

– Теперь я понял, для чего её спас, – проговорил он еле слышно. – Чтобы Волколак её первой… того. Вместо котика.