Осторожно, стекло! Сивый Мерин. Начало

…Курчавая, белокурая девочка Никочка Калашникова с самого раннего детства обожала автомобили. Она начала их коллекционировать, когда само слово это — коллекционирование — произнести вслух ей никак не удавалось. Услышала она непонятное слово это впервые от отца, когда тот, по её просьбе «подалить маленькую мафынку», подарил сразу несколько, сказав при этом: «Ну вот, теперь ты у меня коллекционер». Никочка тогда не поняла — кто она у него теперь, — но слово запомнила. И очень этим словом гордилась. А вот выговорить… Всем родным и знакомым, появляющимся в доме родителей, она первым делом сообщала: «Я тепель у папы колекилель, подалите мне мафынку». И мало кому удавалось отказать белокурому «колекилелю» в её просьбе. Поэтому не удивительно, что ко времени поступления в школу машинок этих собралось видимо-невидимо, и все они, тщательно разобранные и изученные, долго потом пылились по всем углам квартиры.

В пятом классе, давно уже к этому времени наловчившись выговаривать трудное слово, она записалась в открывшийся при школе мотокружок, где оказалась единственной представительницей немужского пола: все её подруги увлекались кто чем: кройкой, шитьём, пением в хоре, на худой конец домоводством, но только не мотоциклами. Освоив материальную часть и управление двухколёсным транспортом, «белокурый коллекционер» стала с интересом поглядывать на транспорт о четырёх колёсах и при каждом удобном случае обращала внимание папы на внешнюю красоту, внутреннее содержание и скоростные качества проносящихся мимо автомобилей. Но — увы: ни родители, ни их родные и знакомые по непонятным для старшеклассницы Вероники Калашниковой причинам так ни разу и не удосужились подарить ей хотя бы самое захудаленькое моторизированное передвижное устройство. «Хоть бы дрезину какую-нибудь, — мечтала она ночами, — ездила бы по рельсам».

Мечта её осуществилась, только когда она забеременела.

Муж, Игорь Всеволодович Мерин, прознав о тайной страсти жены к автомобилям, после объявления о неотвратимости его скорого отцовства, дабы не сдвинуться умом от радости, на следующий же день в строжайшей тайне от жены пустился во все тяжкие собирать денежные средства: в свободное от работы время подвязался носильщиком, мойщиком, уборщиком, подметальщиком, дважды за девять месяцев устраивался ночным «бебиситером» в дома зажиточных сограждан, наконец, выгодно продал купленные по случаю у какого-то фарцовщика настоящие американские джинсы. В результате, в благословенный день к родильному дому встречать роженицу с новорождённым младенцем он подъехал на новеньком «Запорожце». И тут же, в присутствии добротворящих медицинских работников, состоялся торжественный акт обмена: ему достался небольшой, благим матом орущий кулёк, а ей — непонятно откуда взявшийся в такое время года букетик её любимых нарциссов и ключи от собственного движимого имущества. И по усталому лицу роженицы невозможно было понять, чему же она радуется больше: счастливому ли исходу великого таинства — возникновению новой жизни, или этим ключам от уродливого плода инженерной мысли старателей из «залежной» социалистической Украины.

Надо ли удивляться тому, что, спустя годы, здесь, в Америке, виртуозное владение управлением автомобилями любой марки помогло Веронике держаться на достойной высоте в этой, казалось бы, заранее безнадежно проигранной гонке: её неуклюжий кадиллак уже более часа преследовал «Мерседес», переходил из ряда в ряд, вместе с параллельными потоками уходил вперёд, притормаживал, отставал и, проявляя чудеса маневренности, вновь догонял этого признанного лидера мирового автомобилестроения. Потерять же его из виду было трудно: даже на большом расстоянии он вырастал над остальным запрудившим дорогу транспортом неуклюжим синим шатром.

Тем временем постепенно темнело. Дорога осветилась тысячью разноцветных огней.

Чернокожий водитель с плоским на пол-лица носом и яркими вывернутыми губами давно заметил кадиллак с нью-йоркскими номерами. Он обратился к дремавшему рядом напарнику.

— Этот член за нами из Нью-Йорка. Я и уходил, и скорость сбавлял — висит. Мне это не нравится.

Напарник громко зевнул, повернул к себе смотровое зеркало, глянул на дорогу.

— Через двадцать миль стоянка. Встанем, поссым, разберёмся.

Вероника увидела, как «Мерседес» повёл себя малообъяснимо: не мигая поворотными огнями, съехал с трассы на узкую боковую дорожку под знак «Парковка». Перестроиться за ним она не успела, пришлось, нарушая все мыслимые скоростные пределы и правила движения, лететь в поисках разворота.

Она проскочила какой-то показавшийся ей беспредельным мост, миновала сложную, с перепадами высот развязку, вернулась на трассу и, до предела выжав педаль газа, очертя голову ринулась на поиски следующего разворота. «Господи, помоги мне догнать этих чернокожих чучел, — сжав зубы, громко взывала она к Богу, — Господи, помоги мне. Миленький, — обращалась она, поглаживая руль, к автомобилю, — миленький, не подведи…»