Осторожно, треножник!

Настя Крюкова («спасение» которой Кирсановым удостоилось чести стать темой для ядовитых вариаций Достоевского в «Записках из подполья» и которая единственная из всех персонажей ЧД умирает по ходу сюжета) является своеобразным двойником Веры Павловны. Обе они любят Кирсанова и пользуются его взаимностью и обе настаивают на том, чтобы иметь собственные отдельные комнаты. Будучи сначала проституткой, Настя, под влиянием Кирсанова и с помощью одолженных у него денег, выкупается у своей мадам на свободу и снимает отдельную комнату. В ней она продолжает заниматься своей древнейшей профессией – с той, однако, разницей, что теперь она обслуживает лишь «человек пять» любимых клиентов («я к ним ко всем имела расположение»). Такой образ жизни для нее – «отдых»; она бросает пить и становится милой, здоровой, аккуратной, скромной женщиной. Далее она начинает жить с Кирсановым, расстается с ним (из-за туберкулеза), живет в отдельной комнате кооперативной коммуналки, снова сходится с Кирсановым (на сей раз он руководствуется состраданием) и умирает от туберкулеза. Особого внимания заслуживает тот промежуточный этап между блядством и искуплением, когда Настя наслаждается преимуществами многомужества, о котором Вера Павловна могла только мечтать; впрямую оно провозглашается у Чернышевского лишь много позднее, да и то лишь в самой осторожной форме – в пьесе «Другим нельзя». Двойничество Насти с Верой Павловной хорошо согласуется также с аурой падшей женщины, которая окружала прототип Веры Павловны – Ольгу Сократовну и в значительной мере толкнула Н. Г. на искупительный брак с ней. Противоречие между программной установкой ЧД на идеи равноправия и фактическим жилищным неравенством его персонажей отмечено Кэтрин Портер в ее предисловии к английскому переводу романа в ардисовском издании ( Чернышевский 1986: хvi). Проблема «элитарности» у Чернышевского затрагивается также Майклом Кэтцем в предисловии к его собственному, новому переводу романа ( Чернышевский 1989: 20).

18

Среди прочих интересны параллели с Зощенко. Набоков уже указал на некоторые зощенковские неграмматичности в тексте ЧД, а Паперно обратила внимание на характерную для Чернышевского «альтернативность» повествования (рассказчик часто предъявляет читателю в качестве равноправных несколько возможностей развития сюжета) – прием, типичный и для полупародийного сказа Зощенко ( Щеглов 1986: 73–74).

19

Впервые в: «Что читать», 2009, № 10.

20

У меня, кстати, удостоверение есть – красная книжечка с тисненым Лениным и надписью СОЮЗ ПИСАТЕЛЕЙ СССР на пухлой обложке, выданная 3 августа 1993 года, т. е. на довольно раннем этапе моей писательской биографии, но все же два года спустя после распада СССР. О качестве предлагаемых пяти страниц предлагаю судить читателю; впрочем, мои они лишь наполовину.

21

Так и не полюбил я у Достоевского разве что «Идиота».

22

«Их надо было бы выдумать» – ироническая перефразировка знаменитой фразы Вольтера, что если бы Бога не было, его надо было бы выдумать.

23

«Я видел тень кучера, который держа тень щетки, чистил тень кареты», – тоже ироническая отсылка к французской литературной традиции.

24

Купюры в тексте и выделения мои. – А. Ж .

25

1984; режиссер Милош Форман; сценарий Питера Шэффера (Peter Shaffer).

26

Текст даю в собственном переводе с английского. – А. Ж .

27

Впервые в: Московский лингвистический журнал, 1996, 2 (спецвыпуск в честь Е. В. Падучевой): 147–161. Прохождение статьи в печать натолкнулось на возражения одного из редакторов, Н. В. Перцова, против сочувственных ссылок на «Прогулки с Пушкиным» Синявского-Терца. После моего протеста Перцов был отстранен от редактирования статьи; в дальнейшем он то извинялся, то вновь упорствовал в этих и иных своих цензорских устремлениях. Продолжение сюжета см. в примечаниях к заглавной статье настоящего сборника.

28

В сценарии детство Ивана образует пролог ( Эйзенштейн 1971: 203–215), а в фильме оно появляется близко к началу II серии – как воспоминания взрослого царя, служащие аргументом в его споре с Федором Колычевым.

29

Цитирую по фильму; см. тж. сценарий, с. 213–215.

30

Это есть в сценарии (с. 205), но не в фильме.

31

Разговор о поэзии грамматики напрашивается ввиду тщательной разработки Эйзенштейном языковой фактуры фильма. Данный эпизод особенно богат параллелизмами, аллитерациями, ассонансами и внутренними рифмами, приближающими текст к поэтическому. Ср.: Сама она сукою была… с Телепневым-кобелем путалась… от кого она тобой… У, сучье… Старшего боярина псарям… и мн. др. Приподнятый, ритмизованный и фонетически оркестрованный язык «Ивана Грозного» может считаться современным аналогом стиха классической трагедии.

32