Осторожно, треножник!

Разумеется, суффиксом – ость оформляются не только абстрактные существительные, но и некоторые конкретные: выпуклость, ёмкость, хитрость, совокупность и др., в том числе имеющие прямое отношение к нашей теме личность и сущность . Но они, во-первых, находятся в абсолютном меньшинстве среди сотен чисто абстрактных, а во-вторых, и сами часто совмещают конкретное значение с абстрактным. Отсюда окружающая их неистребимая аура абстрактности. Ср. примеры употребления самости в текстах XIX века в работе Левонтина (в печати) .

96

Например в трехтомном Новом большом англо-русском словаре, 1999.

97

Впрочем, склад характера, как и сам характер , – мужского рода.

98

Среднего рода и немецкий двойник английского self – das Selbst.

99

Кстати, среди русских слов, которые могли бы претендовать на соответствие self, но в разное время вышли из употребления, были древние собь (!) и собьство , а также культивировавшаяся Белинским особность , родственные возвратному местоимению себе/себя/собой.

100

См.ДАР СЛОВА. Проективный лексикон Михаила Эпштейна.

101

См. там же, вып. № 8, 9, от 4 и 12 июня 2000 г.

102

Там же, вып. № 40 (59), от 25 марта 2002 г.

103

На сегодня (21.09.08) слово селф-промоушн насчитывает более 5000 употреблений в Сети.

104

Впервые в: Wiener Slawistischer Almanach 23 (1989): 233–240 (фестшрифт к 60-летию А. М. Пятигорского); затем: в моей книге «Инвенции» (М.: Гендальф, 1995). Написано в один присест по настоятельному призыву Игоря Смирнова, составителя тома. Одна из первых попыток освободиться от строго научного стиля и позволить себе писать à la Шкловский и Синявский.

105

Это тот же фрагмент, что и более подробно разобранный в Приложении к очерку «Красное и серое», где анализ развит в ответ на соображения, высказанные в письме ко мне самой Л. Я. Гинзбург. К сожалению, выкинуть эту часть из настоящих «Меташтрихов…» нельзя по очевидным композиционным соображениям – их, этих меташтрихов, должно быть пять.

106

Впервые в: «Звезда» 2009, 6: 219–224. За замечания и подсказки я признателен Михаилу Безродному, В. М. Живову, Ренате фон Майдель и Н. Ю. Чалисовой.

107

Ломоносов 1952: 391.

108

Впрочем, в оригинале она никак не выделена из текста посвящения будущему императору Павлу Петровичу (1755) – там это четвертая и пятая фразы.

109

Во второй трети XVIII века происходило «перенесение на русскую почву общего для европейской филологической мысли топоса: различные совершенства приписываются разным новоустроенным языкам, а перечень этих языков завершается похвалой собственному, соединяющему или долженствующему соединить все перечисленные достоинства. Если в “Речи к Российскому собранию” 1735 г. Тредиаковский говорит о европейском языковом строительстве как о славном примере, которому Россия еще только должна последовать, то в “Слове о витийстве” 1745 г. говорится о равноправии с латынью, которого достиг французский язык, и затем указывается, что и “другие… просвещеннейшие в Европе народы, как проницательнейшие Агличане, благорассуднейшие Голландцы, глубочайшие Гишпанцы, острейшие Италианцы, витиеватейшие Поляки, тщательнейшие Шведы, важнейшие Немцы… примеру уже и славе Французов ныне подражают…”… [Р]усский текст “Слова” был дан параллельно с латинским, и… параллельный русский текст показывал, что то же совершенство и та же изощренность доступны и русскому языку…

Такая же схема совершенствования русского языка дается и Сумароковым в его Эпистоле о русском языке 1747 г.:

Возьмем себе в пример словесных человеков:

Такой нам надобен язык, как был у Греков,

Какой у Римлян был и, следуя в том им,

Как ныне говорит Италия и Рим.

Каков в прошедший век прекрасен стал Французский,

Иль, ближе объявить, каков способен Русский.

Довольно наш язык себе имеет слов… В 1750-е годы мысль о равноправии русского языка с другими европейскими языками или даже о его превосходстве развивается Ломоносовым… Еще ранее в предисловии [Ломоносова к его] Риторике 1748 г… совершенствование языка связывается с полифункциональностью… Подчинив себе [различные] роли российский язык должен занять свое место в хоре европейских языков; сама идея европейского многоголосия, неоднократно повторенная в Европе, как бы завершает свое путешествие в России, столкнувшись с языком, объединяющим в себе совершенства всех остальных» ( Живов 1996: 270–273).

110