Осторожно, женское фэнтези. Книга 2

Леди Райс, впрочем, тоже не нервничала: она-то знала о связи между Грином и Евой Кингслей и, думаю, представляла самочувствие заведующего. Ну и доктор Кленси беспокойства не проявлял — тот был откровенно рад, ведь в отсутствие главного целителя у него появлялась возможность примерить корону: без самодурства и высокомерных выступлений, без придирок к персоналу и спешного пересмотра ранее поставленных диагнозов — Кленси все же был хорошим целителем и настоящим профессионалом, но не заметить вдруг проявившихся у него прямо-таки царских повадок наряду с талантами врожденного лидера было сложно. Он обошел всю лечебницу, волоча за собой по коридору шлейф собственной важности, и раздавал советы, несомненно, правильные, но таким тоном, что получавший их должен был уверовать, что без помощи мистера Кленси скончался бы на месте в страшных корчах. Он и к нам зашел, чем немало порадовал леди Пенелопу. Наставница несколько минут с благосклонной улыбкой внимала разглагольствованиям о необходимости обязательных периодических осмотров для женщин, а потом с такой же милой улыбкой послала доктора непосредственно в место проведения этих самых осмотров. Или в осматриваемое место? Кленси не стал уточнять, куда именно его направили, но куда-то ушел.

Выступление негласного гриновского зама было во всех смыслах показательным. И лично мне многое показало. Грин, который рвался быть, что говорится, в каждой бочке затычкой, делал это просто и ненавязчиво. Он контролировал, страховал, поддерживал, но это не создавало ощущения тотального контроля и давления. Если вдруг он уйдет, персонал за неделю взвоет под «бдительным» руководством Кленси. Но вполне вероятно, что еще через неделю тот пресытится не всегда сладкими плодами власти, утратит всякий интерес к делам лечебницы и вернется к набиванию чучелок.

Размышления об уходе Грина с занимаемой должности были несколько преждевременными, но для меня это был хороший способ отвлечься от других — волнительных, мечтательных… пугающих…

Но, как говорят, глаза боятся, а ноги… Ноги привели меня в назначенный час в главный корпус. Правда, руки долго возились с пуговицами пальто, а после так же долго теребили волосы, притворяясь, что поправляют прическу. Потом предательские руки начали мелко подрагивать, и в груди что-то сжималось, затрудняя дыхание, отчего кровь ударила в лицо, а в животе поселилось что-то странное и щекочущее — то ли пресловутые бабочки, то ли реакция на съеденную за обедом фасоль.

Ценой титанических усилий я все же взяла себя в трясущиеся руки, выровняла дыхание, привела-таки в порядок прическу, отрепетировала перед зеркалом улыбку и поднялась в приемную.

— Добрый день, мистер Адамс, — поздоровалась с секретарем.

Тот глянул на меня с привычным недовольством, молча выдвинул ящик стола, взял что-то…

…а в следующий миг оказался за моей спиной.

Перед глазами мелькнуло широкое лезвие ножа, крепкие пальцы впились в плечо, и волосы у меня на затылке зашевелились от страха и чужого горячего дыхания.

— Думаете, добрый, мисс Аштон?

Я вскрикнула — единственная реакция, которой ожидала от себя в такой ситуации. Но дальше началось неожиданное. Включились выработанные на тренировках инстинкты, и, извернувшись, я с силой отвела от себя руку с ножом и ударила секретаря локтем в живот. Потом, резко откинувшись, головой… не знаю, куда… Безрезультатно. Мужчина был сильнее и, не исключено, что использовал какие-то чары, так как движения давались мне с огромным трудом, но, видимо, в мыслях у него засело во что бы то ни стало перерезать мне глотку, и оттого предпринять что-либо другое он даже не пытался: держал меня одной рукой, а ножом старался дотянуться до моей шеи. Упорно так старался, и, предприняв в первую секунду попытку вырваться, во вторую я уже вынуждена была сконцентрироваться только на оружии. Отталкивала руку с ножом, чувствуя, как постепенно слабею, словно прижавший меня спиной к своей груди секретарь вытягивает из меня силы. Все-таки магия…

— Джерри!

Голос Оливера раздался в тот момент, когда лезвие оцарапало мне подбородок.

— Джерри, отпусти ее…

— Ты не понимаешь, — прошипел мне в ухо Адамс. Джерри Адамс — идиотское имечко.

— Я все понимаю, — выставив вперед открытые, ладони ректор приближался к нам. Негромкий голос завораживал лаской. — Понимаю, поверь. Ты же не хочешь навредить Элизабет? Тебе ведь это не нужно. Не нужно, Джерри…

— Нужно! — выцедил со злостью секретарь, и нож, который я отталкивала уже двумя руками, вжался мне в кожу на шее. — Нужно. Я должен… тогда она вернется…

— Не должен, Джерри, — продолжал уверять Оливер. Он остановился в паре ярдов от нас, не рискуя подойти ближе. Взглянул на меня мельком, а после смотрел лишь на Адамса, и в глазах ректора не было ни злости, ни угрозы — только страх и непонятная мне боль. — Это не твое желание, Джерри. Тобой управляют. Ты же никогда не позволял никому управлять тобой. Вспомни, никому…

— Никому, — эхом повторил Адамс.

— Никому и никогда, — отчеканил милорд Райхон, не сводя с него взгляда. — И сейчас не позволишь.