Осторожно, женское фэнтези. Книга вторая

Я ничего ей не рассказывала, но, быть может, Крейг поделился вчера за чаем подробностями случившегося в посольстве, или она, и не зная тех подробностей, поняла, что сейчас я не жажду общения.

— Много времени я не отниму, — не отступил ректор. — Элизабет, Лорд Эрентвилль сообщил мне, что вчера неоднократно пытался связаться с вами, но вы не отвечали на его послания.

— Послание посол посылал с посланцами, — пробормотала я. — Да, не отвечала.

— И даже не читали их, как я полагаю?

— Не читала, — призналась, не чувствуя за собой вины. — Там было что-то важное?

— Приглашение. Сегодня в посольстве пройдет торжественный прием, закрывающий десятидневные весенние празднования, и лорд Эрентвилль хотел бы видеть вас на нем в качестве почетной гостьи.

Праздничная декада, точно. Как-то тихо ее эльфы отгуляли, без огонька. Если бы не я, им совсем скучно было бы.

— Эльфы с почтением относятся к эноре кэллапиа, — продолжал глава академии. — Не меньшего почтения, по их мнению, заслуживает и та, кого чудесное создание избрало своей наездницей. Подобное — большая редкость. О наездницах не слышали уже более трехсот лет. Неудивительно, что новость разлетелась так быстро и уже вчера достигла дворца эльфийского Владыки. Его младший брат, принц Антайвилль, прибудет сегодня в академию специально для того, чтобы познакомиться с вами.

— Младший брат? — я переглянулась с наставницей и сморщила нос. — Всего лишь? А почему не сам Владыка?

— Сам Владыка, к сожалению, не может покинуть своих подданных в последний день торжеств, — серьезно, словно не понял сарказма, ответил ректор. — Я понимаю, что вчера у вас с лордом Эрентвиллем вышли некоторые разногласия, но вы умная девушка и, думаю, поймете, что это было вызвано различием наших культур, а не враждебностью посла.

Конечно. Так и было. Различие культур и никакой враждебности.

Я вспомнила холодное лицо эльфа и высказанные мне прежде срока соболезнования и сжала под столом кулак.

— Так что мне сказать эльфам? — спросил Оливер, чувствуя, что пауза затягивается.

— Скажите, пусть идут в задницу, — выговорила я четко.

— Элизабет! — возмущенно воскликнула леди Райс. — Разве так можно?

— Простите, леди Пенелопа. Я имела в виду, что им не помешало бы заняться исследованием толстого кишечника, но прежде отыскать туда вход и ненадолго задержаться.

— Так-то лучше, — одобрила наставница. — Но над формулировками все же следует поработать.

Милорд Райхон поглядел на нас обеих по очереди и кивнул своим мыслям.

— Я предвидел подобный ответ, — сказал он мне. — Хоть и надеялся, что он будет звучать мягче. Но с вами еще кое-кто хотел побеседовать.

— Кто же? — осведомилась я без интереса.

— Ваш отец. Он телефонировал мне вечером, и я обещал, что с утра организую вам разговор.

С этого и нужно было начинать, а не с каких-то там эльфов!

Для разговора пришлось переместиться в кабинет ректора.

Оливер подошел к телефонному аппарату, снял трубку, но тут же вернул на рычаг.

— Элизабет, прежде я должен сказать вам…

Я подумала, что он выбрал не лучшее время для объяснений, однако, с оглядкой на установки Мэйтина приготовилась их выслушать.

Но, к счастью или не нет, то, о чем он хотел поговорить, носило исключительно деловой характер.

— Лорд Аштон, как и многие другие, не знает всех подробностей вчерашнего происшествия. Да, история об отравленном шоколаде успела просочиться в народ, но подобные случаи всегда обрастают слухами и сплетнями до появления официальной версии. Официальная же версия такова, что доктор Грин пострадал при работе с редкими ядами. Это его собственная идея, — добавил ректор прежде, чем я успела что-либо вставить. — Правдоподобно, ведь все знают о его любви к экспериментам, порой небезопасным, не вызовет паники в академии и не заставит ваших родителей тревожиться за вашу жизнь.

Будто библиотекаря нам мало, так еще мы сами пишем новую реальность. Официальную. Джереми Адамс стал жертвой взбесившегося ножа-артефакта, другой артефакт испортил защиту эльфийского корабля, и я выпала за борт, Лидия свернула себе шею, когда бродила ночью по кладбищу, а теперь Эдвард Грин отравился, экспериментируя с редкими ядами.

— Но если вы решите открыться отцу, — продолжил Оливер, — и, возможно, уехать, я это пойму. Даже одобрю, наверное.

— Значит, вы обсуждали случившееся с Грином? — не слишком удачно сменила я одну неудобную тему на другую.

— Да. И он знает о том, что я сделал, вернее, пытался сделать, если вы об этом.

— Не сомневаюсь, — невесело усмехнулась я. — Знает, обид не держит, еще, небось, сказал, что на вашем месте сам поступил бы так же.