Осторожно, женское фэнтези!

– В том смысле, что, если мастер проклятий уровня Оливера Райхона потеряет контроль, нам уже не до стертой реальности станет – будем думать, как эту сохранить. А тут уж больно много совпадений получается. Если бы Джерри приказали просто убить, он бы вас скорее проклятием достать попытался. Малефик он, как и дядюшка, и неслабый. Был бы слабый, мы бы с вами, мисс, не разговаривали, а так – сумел чужие чары пересилить… А матушка его общую теорию с горем пополам осилила. Совсем они с братцем разные были, даже внешне. Оливер отцовскую кровь взял, южную. А Вирджиния в мать-северянку пошла. На вас чем-то похожа была: такая же светленькая, тоненькая, росточком только пониже… Убили ее. В Ньюсби, в гостиничном номере. Горло перерезали. А тело Оливер нашел. Понимаете, к чему я, мисс?

Я представила себя… нет, не себя – девушку с распоротым горлом, лежащую на ковре в приемной ректора. Представила, как он увидел бы ее, выглянув на шум. Тут уж не станешь сверять рост, да и забрызганного кровью лица не разглядишь – только светлые волосы, тонкую фигурку и кровь, много-много крови.

Оливер сильный, а в жизни случаются трагические совпадения…

Но потом он увидел бы убийцу. Или еще одно тело на полу.

– Понимаю.

Мой ответ прозвучал спокойно, и руки, когда я сняла вспенившийся кофе с огня, не задрожали. Мне всего лишь оцарапали шею. Я даже испугаться толком не успела. Я не истекала кровью на хирургическом столе и не сходила с ума под дверью операционной в страхе за жизнь родного человека… не в этот раз…

– Попозже продолжим, мисс, – сказал инспектор. – Схожу посмотрю, как там…

– Хорошо.

Хорошо, продолжим. И «там» тоже все хорошо.

Я положила в кофе сахар и поставила чашку на стол. Сходила в кабинет леди Пенелопы. Она куда-то отлучилась, но в шкафу обнаружились кусочек бисквита и плитка горького шоколада. Подумав, что наставница не будет возражать, взяла то и другое, отнесла к Грину и оставила рядом с кофе.

Самого доктора я увидела, когда выходила из кабинета. Вернее, сначала почувствовала. А он, заметив меня, остановился в конце коридора. Далеко, но я видела, как он бледен, темная щетина лежит пыльным налетом на щеках, глаза блестят от усталых слез, и еще сильнее обозначилась горбинка на тонком, хищно изогнутом носу…

Шагнула навстречу, но вовремя одумалась.

«Ваш кофе готов», – сказала мысленно, кивнув на дверь кабинета.

«Все-таки вы идиотка», – наверное, подумал он.

К прерванному разговору, как и обещал инспектор, мы вернулись. Но сначала пришла от своих рожениц леди Пенелопа, заварила мне большую чашку чая на травах и поставила на стол не найденное мною, а потому не доставшееся Грину печенье. Потом достала салфетку и пузырек с маслянистой жидкостью и в прямом смысле стерла с моего лица и шеи саднящие полоски порезов. Никаких вздохов и ненужных причитаний, и даже жалость во взгляде, которую я отмечала в последнее время, ей удалось спрятать.

Когда подошел Крейг, наставница сварила ему и себе кофе. Себе налила со сливками, инспектору щедро плеснула в чашку бренди.

Так, под видом дружеского чаепития, мы и обсуждали сегодняшнее происшествие и дела давно минувших дней. Вернее, одно давнее дело.

Вирджиния Райхон, сестра Оливера, никак не проявила себя во время учебы, и сейчас о ней никто в академии не помнил бы, если бы не брат и не трагическая история ее смерти, которой предшествовала, в общем-то, банальная история жизни. Джинни была на одиннадцать лет старше брата, но, несмотря на разницу в возрасте, по словам Крейга, они были очень близки. Их мать умерла вскоре после рождения Оливера, а отец занимал ответственный пост в министерстве и не мог уделять достаточного внимания сыну, оставив это нянькам и не по годам умной и серьезной дочери. Даже учась в академии, она срывалась домой при каждой возможности, чтобы повидаться с братом.