Осторожно, женское фэнтези!

– Бросил меня? Нет. Я его отпустила. Когда мужчина приходит домой, он хочет видеть свою женщину, а не молчаливое, едва ползающее по квартире существо, забывшее о существовании душа и расчески. Он старался, честно, но… Сказал, что не готов еще умирать, даже вместе со мной. Я думала, что это оттого, что он никогда не любил меня на самом деле. А потом поняла, что, наверное, и я его не любила. Потому что, когда любишь человека, ради него будешь готов не только умереть, но и жить… Так ведь? Да я и сама не умерла. Выкарабкалась как-то, сделала модную стрижку, навела порядок в квартире… И начала писать эту дурацкую книжку.

– Чем же она дурацкая? Разве здесь так ужасно?

Такого вопроса я не ждала.

– Вы серьезно? – уточнила растерянно. – Серьезно спрашиваете?

– Да.

– Вы мне верите?

– Я думал, вы это поняли, раз уж рассказали все.

С минуту мы смотрели друг на друга, и я первой отвела глаза. Повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов.

– И что теперь? – спросила я, устав считать каждый «тик» и «так».

– Могу предложить вам еще чая, если хотите.

– Вы такой странный. Как будто ничего не произошло.

– Ничего не произошло, – кивнул он. – Мой мир не рухнул, если вы об этом. И не рухнет, даже если он действительно возник из ваших фантазий. Но вы сами в этом сомневаетесь, а мир в любом случае неплох. И мое место в нем меня вполне устраивает. Если я получил его вашей волей, могу лишь поблагодарить.

– Нет, о вас я не писала. Только имя пару раз.

– Тогда спасибо за имя, – легкомысленно отозвался целитель. – Им я тоже доволен. Хотя, признаться, «только имя» – не то, на что я рассчитывал. Эпизодический герой, тогда как я уже мнил себя заглавным персонажем, – обидно, право слово.

– Смеетесь? – голос дрогнул, в глазах защипало.

– Даже не улыбаюсь. Но был бы рад, если бы улыбнулись вы.

– А если заплачу?

– Значит, сейчас вам это нужнее.

Я не заплакала. Согласилась на еще одну чашку чая и, пока целитель выходил, чтобы его заварить, протянула руки к очагу и наслаждалась ласково гладящим ладони теплом.

А Грин все-таки невозможный. И хорошо, что он не заглавный герой и не обязан мне ни судьбой, ни характером, ни внешностью, но, даже будь это так, вряд ли господин доктор согласился бы признать себя плодом моего воображения. С последовательностью звеньев в цепочке причинно-следственных связей он, похоже, определился сразу. Что с того, что даже бог сомневается в том, как все есть на самом деле? Грин-то не бог, ему сомневаться незачем и некогда: у него работы полно, то калечится кто-то, то рожает, даже на гуся с яблоками времени нет, где уж тут на вопросы мироустройства отвлекаться.

– Чай, – сообщил доктор, вернувшийся в комнату с подносом. – И еще кое-что, что нашлось на кухне.

Маленький столик, до этого мирно стоявший в углу, подпрыгнул резвым пони, подлетел к моему креслу и замер, позволяя сгрузить себе на спину чашки, пузатый фарфоровый чайник и блюдо с бутербродами.

– Расскажите и вы что-нибудь, – попросила я Грина. – О себе.

Он удивленно приподнял брови.

– Тайны на обмен, – объяснила я, пытаясь улыбнуться. – У меня есть друг, эльф, вы его знаете, он однажды назвал это так: тайны на обмен. Своеобразный акт взаимного доверия. Чтобы я не чувствовала себя… не чувствовала себя еще глупее…

– Боюсь, у меня нет тайн для равноценного обмена, – виновато развел руками доктор. – Боюсь, их у меня вообще нет.

– Неправда, – возразила я. – Я наводила справки: никто ничего не знает о вашей личной жизни.

– Наверное, это оттого, что ее у меня тоже нет.

Ответил он спокойно, словно озвучивал давно установленный диагноз, но от осознания в очередной раз собственной дурости меня это не избавило.

– Я о жизни… жизни вообще. Вас не было несколько лет в академии, и никому неизвестно, как и где вы провели эти годы…

– Наводили справки, – повторил он мою предыдущую фразу. – Можно спросить зачем?

– Вы были моим первым подозреваемым, – призналась я, подумав, что это уж точно его не расстроит. – Когда я только оказалась здесь, не сразу поверила в реальность этого мира и долго воспринимала его как книгу. А те эмоции, которые вы у меня вызывали, ощущала как тревожное предчувствие. В романе вы обязательно оказались бы злодеем: харизматичный гений, будящий в героине подсознательный страх, – подходящий образ для антагониста, согласитесь.

– Харизматичный гений, – протянул Грин. – Умеете вы делать комплименты. Даже стыдно, что я вас разочаровал. Но кто вам сказал, будто неизвестно, где я был и чем занимался?

– Леди Пенелопа.

– Так я и думал, – усмехнулся целитель. – Защищает мое доброе имя, как ей кажется, а на деле поддерживает репутацию таинственного злодея. Жаль, нельзя объяснить ей это на вашем примере. – Он отпил немного чая, откусил кусок хлеба с сыром, прожевал задумчиво и так же задумчиво посмотрел на меня. – Я был на каторге, Бет. И вашей наставнице об этом известно. Находился я там не по приговору суда, а по контракту с управлением тюрем. Они за минимальную оплату получили квалифицированного врача, а я – обширную практику и добровольцев для испытания новых лекарств.

– Мыши, – пробормотала я.