Осторожно: злая инквизиция!

Мое тело отзывалось на эту опасность и эту мысль сладкой дрожью.

Я прогнулась и потерлась животом о плоский мужской живот.

Качнула перед его носом грудью в бесстыдном черном и прозрачном.

— Ты бы определился, ты меня душишь или имеешь? — миролюбиво попросила я. — А то мне знать надо, я тебе отпор даю или просто даю…

Сверху затряслись от смеха.

Дожидаясь, какое он примет решение — я к любому готова, если что, — я тайком потерлась своим коленом о его.

Внутри мартовской кошкой заурчала оголодавшая ведьма: хор-р-рошо-о-о!

А потом легкий укус в шею пустил предвкушающую дрожь по груди и ниже. Дал понять, какой он сделал выбор.

Когда он потерся лицом о грудь, царапнув нежную кожу утренней щетиной, я испугалась, что кончу только от этого — такой сладострастной молнией прошило меня от макушки до самого причинного места.

Вес сверху распределился по мне уже иначе: до этого господин Подозрительность пахом к моей промежности не прижимался.

Ну и зря, ну и дурак — сразу бы убедился, до чего же это приятно!

А еще приятно — когда руки скользят по груди, по плечам, и одна утекает на бедро, а вторая ложится на затылок…

Целоваться с ним — это когда наждак щетины и шелк языка нравятся одинаково. Когда хватаешь губами его губы, верхнюю, нижнюю, по очереди, и пьешь, пьешь ответный поцелуй, как воду, как силу, как душу, — и отдаешь в ответ свое покорно.

Бери! Все отдаю, ничего не жалко!

И когда его пальцы проникают под белье, я только выгибаюсь в ответ, хотя внутри все вопит от ликования и восторга: вот оно!

Мама-мама-мама, как же хорошо!

Мужские пальцы исследуют, что нравится моему телу: гладят, перебирают, теребят — и каждое удачное движение я встречаю укусом в плечо, который сама же зализываю. Сладкие игры, игры-знакомство, в которых нет ничего правильнее, чем уступить, потому что проиграть — невозможно. Можно только сойти с ума от дразнящего чувства, что обещает разрядку, и обманывает, растягивая и усиливая удовольствие.

Нижнюю часть полностью окупившего себя комплекта с меня стаскивают при моем активном содействии, я извиваюсь и взбрыкиваю ногами, потому что — трусы в такой момент наш злейший враг! Бюстгальтер пока держится: Макса от этих кружев, очевидно, прет, что наполняет меня сладким женским самодовольством. Он его лижет и сосет с такой целеустремленностью, что, кажется, сожрал бы — вместе с содержимым.

И он кусается. Кусается! И на каждый укус я загоняю ногти ему в спину. Потому что — сам виноват и потому что — нравится.

И еще нравится обвиваться вокруг него вьюном, извиваться, прижиматься, слизывать с кожы нашу влагу и выкусывать из него хрипы. Нравится требовать от него немедленных действий всем телом — и нравится не получать требуемого и сходить с ума от прелюдии.

…но если я действительно сойду от нее с ума, пусть потом сам что хочет, то и делает с чокнутой ведьмой!

Кажется, я сказала это вслух — иначе откуда этот его полубезумный смешок?

Треснула разрываемая фольга. Недолгая заминка.

И головка члена коснулась входа, погнала волны дрожи по моей спине: да-а-а! Наконец-то!

Короткие пробные движения: заботливый мальчик размазывает выступившую влагу.

Давление — и член входит медленно, бережно. Ему, несмотря на смазку, тесно.

Мне тоже тесно — но мне головокружительно бездумно от этой тесноты хорошо!

Он делает обратное движение — и снова входит, так ме-е-едленно, так тягуче-плавно…

А когда застежка бюстгальтера разошлась под ловкими пальцами и несожранная грудь, тяжело качнувшись, освободилась от плена несожранного кружева, кое-кого сорвало с нарезки.

Ксюша-дурочка думала, что дразнит инквизитора, хладнокровного, как гранит?

Ксюша сорвала джек-пот: под гнетом сдержанности и самоконтроля жила лавина, пусть радуется, что ее этой лавиной раньше не снесло!

Толчки-атаки, толчки-удары, поцелуи на груди — как укусы, и укусы — как ожоги, пятерня вцепилась в волосы и тянет, заставляя запрокидывать голову, подставлять горло, и пальцы, впившиеся в ягодицу, ощущаются раскаленным клеймом, и я тону-путаюсь в своих стонах-вскриках-мольбах: еще-еще-пожалуйста-да-а-а!

И предчувствие оргазма, выгибающее дугой и застилающее глаза…

И на короткий миг исчезает все, кроме точки, где моя плоть соединена с его телом.

И ослепительный спазм разрядки, выжигающий мозг, выжигающий белые пятна на моей карте мира.

Резкие, яростные толчки догоняющего меня Максима — и я оплетаю руками и ногами обессиленное тело поймавшего свое наслаждение мужчины.

Глава 7

 «Зря, зря-а-а я с ним переспала!» — с этой мысли началось утро следующего дня.

Прозрение настигло меня не само по себе. Да и утро, собственно, началось не совсем с него — разбудило меня ритмичное дыхание делающего зарядку человека, и я перекатилась поудобнее, предвкушая зрелище.

— Присоединяйся.

Я только фыркнула, сибаритствуя в постели и наблюдая за чужой растяжкой: Максим только начал разминаться.

Вот еще! Делать мне больше нечего, что ли? Кому надо — тот пусть и…

Мысль закончить я не успела — инквизиторская сволочь сдернула с меня простынь, взвалила на плечо и понесла в спальню.