Осторожно! Злой препод!

— Уйдите, — с горечью велела я. — Я сейчас кого-нибудь убью, а вас не хотелось бы.

— Надо было сказать, что вы заболели, — оживился собеседник. — А врача, мол, вызывать было поздно, потому что уже вечер. Вы в следующий раз обязательно так и сделайте, и не придется мучиться.

— Ага, — злобно фыркнула я. — Двадцать пять школьников притащатся в институт с разных концов города, чтобы обнаружить записку, что я заболела. Вам бы на их месте это понравилось?

— А попросить кого-нибудь поработать вместо вас? За деньги…

Я вздохнула. А то я это все не обдумывала сто раз!

— Уж не знаю, сколько надо предложить человеку денег, чтобы он согласился войти в аудиторию к двадцати пяти незнакомым школьникам и удерживать их там полтора часа подряд.

— Простите, — сочувственно кивнул студент. — Ужасная у преподов работа. Но я надеюсь, Рузиматов больше не будет выступать по четвергам… не садист же он, правда?

Прошло несколько месяцев, и утром в пятницу Сергей снова поджидал меня у аудитории.

— Вот! — гордо произнес он, протягивая мне непонятную бумажку.

Я, опешив, взяла листок. Принес, что ли, задание на проверку? Но нет. Никаких формул, просто написано: для Александры Игоревны и какая-то завитушка.

— Что это? — заинтересовалась я.

— Я вчера был на концерте, где выступали Вишнева и Рузиматов. Весь антракт искал вас в зале, а потом вспомнил — четверг! И так мне жалко вас стало, просто до слез. Вот сидите, думаю, сейчас в аудитории с глупыми школьниками и страдаете, зная, что в консерватории танцует Рузиматов. Как бы сделать, чтобы вы меньше переживали? Вот я и придумал: подкараулил нашу любимую парочку после концерта и попросил Фаруха расписаться. Только, говорю, мне самому вашего автографа даром не надо, вы уж напишите, что для Александры Игоревны, хочу ее немножко утешить. Он и написал. Нормальный мужик ваш Рузиматов, не гордый.

— Спасибо! — восторженно поблагодарила я.

Никогда не собирала автографы и не вижу в них ни малейшего смысла, но этот храню до сих пор. Согласитесь, он того стоит!

— А себе вы, наверное, взяли автограф у Дианы? — уточнила я напоследок.

— Что вы! — ужаснулся собеседник. — Просить автограф для себя… как можно… я постеснялся…

Забегая немного в будущее, добавлю: со временем Сергей стал встречаться мне в «Мариинке» все реже, затем и вовсе исчез.

Лет через пять он неожиданно нашел меня в институте. Если честно, я его не узнала, приняв солидного мордоворота в костюме и при галстуке за явившегося призвать меня к порядку отца одного из двоечников.

— Забыли, — догадался он. — Автограф помните?

— Сережа! — обрадовалась я. — Как дела? Давно вас не вижу. Какой фантастический прогресс у Дианы… я просто ею восхищаюсь.

Бывший поклонник лишь махнул рукой.

— Знаете, я ведь работаю не по специальности. Радиофизикам устроиться на хорошую работу не так просто. Я получил второе высшее — экономическое и завел собственный бизнес. Очень успешно, сейчас вот активно расширяюсь. Какой тут театр? Ни времени, ни сил… ни желания, если честно… а вы все такая же, да?

Странно на меня посмотрев, он, не прощаясь, повернулся и быстро загашал по коридору.

Да, я все такая же, только с морщинами, остеохондрозом и зачатками прогрессирующего склероза (ну хоть что-то во мне прогрессирует, и на том спасибо).

Рузиматов с годами танцевал меньше и меньше — он органически не способен халтурить и выкладывается каждый раз по полной, а силы, естественно, с возрастом убывают (увы, мне ли этого не знать). Но я тем более старалась не пропускать ни одного его выхода. Хватит, и так давным-давно, будучи молодой и глупой, я однажды из двух подряд премьер «Гойи» с Фарухом в главной роли посетила только первую, наивно полагая, что потом наверстаю. Больше этот спектакль не шел никогда, и я до сих пор рву на себе от отчаяния волосы (сама удивляюсь, как от них еще что-то осталось).

Дурак — не тот, кто ошибается, а кто повторяет свои ошибки, упрямо наступая на одни и те же грабли. Теперь, если Рузиматов танцует «Павану мавра» четыре раза, я иду на все, игнорируя глупые вопросы кассирши вроде: «Что значит — по билету на каждое из четырех чисел? Вы, видимо, подразумевали четыре билета на какое-то конкретное число?»

К «Паване» почему-то прилагалась опера «Паяцы», но эту проблему я решила легко — прослушав разок «Паяцев», поняла, что высидеть их на следующий день снова буду не в силах, и стала приезжать ко второму акту. Который был, увы, короткий — двадцать пять минут, однако я и тут нашла выход.

Когда первый из спектаклей, как мне почудилось, закончился прежде, чем я успела моргнуть глазом, я поняла — так дальше дело не пойдет. Не для того я почти год мечтала об этом светлом миге (увы, Рузиматов целый сезон не выходил на сцену), чтобы он и впрямь превратился в миг. Время — вещь относительная… как сказал Эйнштейн, а мой жизненный опыт регулярно подтверждает. Значит, во время «Паваны» я должна замедлить его ход, дабы насладиться танцем Рузиматова подольше. Логично, правда? Ведь мы, русские, не привыкли ждать милостей от природы, а создаем себе радости сами.