Остракизм в Афинах

Некоторые приписки на острака не являются инвективами, а служат для более точной идентификации «кандидата» на изгнание. Например, автор одной из надписей предлагает изгнать «фесмофета Евхарида, сына Евхара»[195], называя, таким образом, должность упоминаемого здесь гражданина. Менон назван исполнявшим должность архонта (Μένον Γαργέττιος ος ήρχσεν)[196]. Наверное, также идентификационной, а не инвективной цели служили приписки на остраконе Мегакла, сына Гиппократа, — Ιιιπποτρόφος («содержащий коней»), Ιιιππότες («конник»). В афинском полисе начала V в. до н. э. было несколько граждан по имени Мегакл, и все, как один, аристократы. Чтобы отличить упомянутого здесь Мегакла от его тезок, и был упомянут предмет его особенной гордости — упряжка лошадей, с которой он чуть позже победил на Пифийских играх. Интересно, что, по предложению кого-то из голосовавших, из Афин должны быть изгнаны Мегакл «и конь» (και ίππος).

Есть и приписки, которые при нынешнем состоянии изученности острака остаются пока совершенно загадочными, не поддающимися сколько-нибудь вероятной интерпретации. Так, на одном из остраконов против Мегакла, сына Гиппократа, приписано: 'Ροίκω χάριν, «ради Ройка»[197]. Кто такой этот Ройк и почему именно из-за него один из граждан пожелал изгнать Мегакла — вряд ли когда-нибудь станет ясным. Точно так же, скорее всего, мы никогда не узнаем, по какой причине Клеиппид на остраконе назван византийцем[198]. Можно только гадать, с какими обстоятельствами его биографии это связано.

Помимо словесных приписок, на нескольких остраконах фигурируют сделанные голосовавшими рисунки, в основном карикатурного характера[199]. В частности, на одном из черепков, направленных против Мегакла, сына Гиппократа, присутствует изображение всадника — вполне понятный сюжет, если учесть вышеупомянутую гиппотрофию, практиковавшуюся Мегаклом. На другом остраконе с его же именем нарисована нижняя часть лежащего тела мертвого человека: писавший желал Мегаклу смерти или в аллегорической форме намекал на его изгнание. Еще на одном остраконе Мегакла — рисунок лисы[200]; скорее всего, это намек на его дем — Алопеку (άλώπηξ — лисица). А на совсем недавно опубликованном «бюллетене» против того же лица — мастерски нарисованная сова, точь-в-точь такая же, как на афинских монетах. Ш. Бренне справедливо замечает, что сова являлась в Афинах чем-то вроде герба или государственной печати; рисуя ее на остраконе, голосующий хотел таким образом придать этому документу официальную силу[201]. На остраконе против афинянина, чье имя не сохранилось, изображена мужская голова в профиль, с длинными волосами, что является несомненным признаком аристократической принадлежности изображенного. Каллий, сын Кратия («Мидянин») изображается на карикатуре, как и следовало ожидать, в персидском платье: в штанах, тиаре, с луком в руках[202]. Один из черепков-«бюллетеней» Калликсена, сына Аристонима, из рода Алкмеонидов, буквально покрыт изображениями. Помимо портрета самого «кандидата» (голова бородатого мужчины в венке), на нем имеется также рисунок ветви. Это почти несомненно гикетерия — ветвь, которую держали в руках молящие о защите и убежище: Калликсену припоминают «Килонову скверну», родовое проклятие Алкмеонидов, перебивших в 636 г. до н. э. мятежников, укрывавшихся в святилище на Акрополе. Наконец, есть на черепке еще и изображение рыбы. П. Бикнелл идентифицирует эту рыбу как триглу (mullus barbatus), которая считалась в античности самым прожорливым из морских животных, не брезговавшим даже падалью[203]. Калликсен (а, может быть, и все Алкмеониды), таким образом, обвиняется здесь во «всеядности», беспринципности.

Нам еще придется специально заниматься систематизацией надписей-инвектив на острака, когда речь зайдет о политической пропаганде в период остракофорий (гл. IV, п. 4). Пока же отметим одно довольно любопытное обстоятельство (впрочем, уже не ускользнувшее от внимания исследователей[204]). Ни один афинянин в этих надписях не назван потенциальным тираном или сторонником тирании. Данный факт можно назвать неожиданным, поскольку в нарративной традиции именно угроза установления тирании выступает в качестве одной из главных причин функционирования института остракизма.

* * *