Острие скальпеля. Истории, раскрывающие сердце и разум кардиохирурга

Насколько я мог видеть, нет, но я попросил приглашенного специалиста по кровесберегающему аппарату вернуть собранную кровь в аппарат искусственного кровообращения. Тед сказал, что ситуация не сильно изменилась, и попросил меня проверить плевральные полости[34], которые не вентилируются во время подключения к аппарату искусственного кровообращения. Тед оказался прав. С левой стороны удалось собрать около литра жидкости через отверстие в перикарде за сердцем. Когда жидкость вернули в аппарат, положение улучшилось.

Через пятнадцать минут вернулся Майк.

– Какие новости, Майк? Ты видел Сару? – спросил я осторожно, не зная, что сказать.

– Да. Она в порядке, но очень на тебя злится. Ей требуется кесарево сечение, но они не хотят делать его, не обсудив с тобой. Они ужасно тебя боятся.

Наш приглашенный специалист был заинтригован, но сбит с толку сложившейся ситуацией. Ему хватило смелости предложить мне пригласить коллегу для завершения операции, и он смутился, узнав, что у меня не было коллег. Оркестр продолжает играть даже на тонущем корабле, и я старался сшивать как можно быстрее. В итоге Меган отключили от аппарата искусственного кровообращения и ввели ей огромную дозу сосудосуживающих препаратов для борьбы с сепсисом. Но ей все равно требовались вливания прозрачной жидкости для поддержания кровяного давления, и мне предстояло остановить кровотечение из сердца и с краев раны, прежде чем задуматься о том, чтобы уйти.

«Типичный кардиохирург, – прошептала медсестра. – Посылает анестезиолога, чтобы узнать, как проходят роды его жены».

Было уже 18:00, когда мы были готовы зашить грудь Меган. Однако ее кровяное давление падало, а уровень плазменного гемоглобина оказался критически низким. Я решил рискнуть и снизить температуру ее тела с помощью охлаждающего одеяла, чтобы сократить потребление кислорода тканями. Эритроциты необходимы для транспортировки кислорода к тканям, но снижение температуры с 37 °C до 32 °C сокращает потребность в кислороде почти наполовину, то есть примерно на 1 % при охлаждении на каждый градус. Однако чем ниже температура, тем выше риск смертельных проблем с сердечным ритмом. Я все еще не хотел разрушать жизнь родителей Меган, переливая кровь их дочери, но также не собирался давать ей умереть в предполагаемый день рождения моего сына.

Я готовил охлаждающее одеяло, когда из родильного отделения снова позвонили. На этот раз звонок оказался еще более срочным. Они хотели, чтобы я пришел лично, но я чувствовал моральную обязанность оставаться с Меган до тех пор, пока ее не отвезут в отделение интенсивной терапии. Я попросил своего резидента Нила Моата (он стал выдающимся кардиохирургом в больнице Роял-Бромптон) передать, что они могут делать все, что считают нужным, и что я приду, как только появится возможность. Короче говоря, я хотел сказать: «Занимайтесь акушерством, а я буду заниматься кардиохирургией».

В 18:30 я сообщил родителям Меган, которые находились в зале ожидания для родственников, что операция завершена и что мы не переливали кровь их дочери. Я предупредил, что восстановительный период будет долгим и трудным и мы не можем гарантировать выживание Меган. Я попросил их сразу же дать нам знать, если их мнение о переливании крови изменится, однако я понимал, что этого не произойдет, даже если Меган будет грозить смерть. Теперь я должен был увидеть Сару. Она терпела схватки уже двадцать шесть часов в одиночку, и я не ждал, что она тепло меня примет. Я встретил Нила, когда он возвращался. Он сказал, что Саре вот-вот сделают кесарево, и посоветовал мне поскорее пойти к ней, оставив Меган ему.

Одетый в испачканный кровью хирургический костюм, я пришел в родильное отделение, все еще тайно надеясь, что дело уже сделано. Медсестра бегала взад-вперед, старательно меня игнорируя. Думаю, я это заслужил, но после такого долгого дня я не мог терпеть подобное отношение. Раздраженно спросив, где находится операционная, я получил нагоняй.

– Вы думаете, что у вашей бедной жены день был легче? Ее отвезли в операционную полчаса назад. Возможно, вы захотите к ней присоединиться.

Я продолжить рыть себе яму, предположив, что Сара, должно быть, уже спит и что мне лучше подождать мать и младенца в палате. Я был не прав. После долгих часов боли и страданий Сара настояла на том, чтобы быть в сознании, когда ребенок появится на свет. Она отказалась от общего наркоза, и ей сделали только эпидуральную анестезию. Именно поэтому она попросила меня прийти, когда я найду время.