Острие скальпеля. Истории, раскрывающие сердце и разум кардиохирурга

Оставались ли у меня другие варианты? Хотя Лаима была миниатюрной для своего возраста, можно было попробовать удалить клапан, увеличить выходной тракт желудочка и имплантировать самый маленький механический сердечный клапан. И получилась бы гораздо более простая операция (если третью операцию вообще можно назвать простой). Однако Лаиме до конца жизни пришлось бы принимать антикоагулянт варфарин[43] и через несколько лет лечь еще на одну операцию по установке более крупного клапана. Более того, беременность, хоть и возможная, стала бы для нее настоящим кошмаром в подобных обстоятельствах.

После коллективного обсуждения возможных операций Вилсон сказал: «Из-за механического клапана она все время будет находиться под угрозой инсульта и связанного с антикоагулянтами кровотечения. Это вариант для трусов. Это же вы описали проведение процедуры Росса на детях. Просто сделайте ее».

Сложные повторные операции всегда связаны с неопределенностью и повышенным риском смерти пациента.

Именно ее мы и сделали, и, к счастью, все прошло хорошо. В банке аллотрансплантатов нашелся пульмональный клапан, который, как я надеялся, должен был прослужить Лаиме всю жизнь. Наблюдая за пациентами, которые в детстве перенесли процедуру Росса, мы выяснили, что их собственный пульмональный клапан нормально рос на новом месте. В итоге мы получили прекрасные долгосрочные результаты. Более того, донорские клапаны в правой половине сердца прослужили намного дольше, чем мы ожидали, потому что давление там было гораздо ниже.

Итак, поскольку мне не удалось тогда связаться с Лаимой, я публикую здесь мой ответ на ее письмо, которое обнаружил среди своих бумаг в Техасском институте сердца.

Дорогая Лаима!

Мне очень жаль, что я не увидел тебя, когда ты приходила в больницу в Оксфорде. Наверное, тебе кажется, что ты и не встречала меня во время тех трех операций, но поверь, я знаю тебя очень хорошо. Знай, что я очень беспокоился о тебе и твоих родителях в те трудные времена. Ты помогла доказать эффективность процедуры Росса. Дональда больше нет с нами, но он был бы рад услышать твою историю. Я желаю тебе много удачных беременностей и счастливой жизни. Надеюсь, кто-то увидит это письмо и расскажет тебе о нем.

С любовью к тебе и твоей семье,

Проф.

9 Надежда

Мрачный Жнец неустанно бродил по больничным коридорам со своей косой, надеясь, что я совершу ошибку. Хотя изредка и совершал их, я никогда не давал своим пациентам умереть без борьбы. Моим девизом были слова Уинстона Черчилля, которые он произнес, обращаясь к народу в мрачные дни Второй мировой войны: «Мы никогда не сдадимся». Могила Уинстона располагалась на середине моего маршрута для пробежки близ Бленхеймского дворца (сейчас я стал слишком стар для него). Я сидел на скамье, подаренной участниками польского сопротивления, и разговаривал с ним. На его могиле круглый год лежали букеты цветов, к которым часто прилагались записки со словами «Надежда умирает последней». Надежда жила во мне, в моих пациентах и в их близких. В больнице любовь, надежда и триумф спали в одной постели, в то время как разочарование и горе ждали своего часа, прячась под моим операционным столом. Между этими крайностями стояли умение, стойкость духа и неустанный труд. Существует ли это славное трио сегодня?

Холодным и унылым февральским утром я собирался отключить пациента от аппарата искусственного кровообращения после замены аортального клапана, как вдруг в дверях операционной показалась взволнованная светловолосая голова детского кардиолога-резидента. Могу ли я сейчас же подойти в детское отделение интенсивной терапии? Там катастрофа. Сердце моего пациента неистово билось, поэтому ассистент приготовился меня заменить. С ощущением дежавю я отошел от стола и стянул испачканные кровью перчатки. «Надеюсь, этой действительно срочно», – заметил я.