Остров

      Жара. Проклятая жара.  Порывы налетавшего ветерка  дышали зноем, не  приносили облегченья и только закручивались маленькими смерчами невесть откуда взявшейся пыли,  на почти  до блеска выметенном  плацу военного городка.  Горячий камень под ногами слепил и обдавал жаром духовки. Солнце, перевалившее за полдень,  раскалило пространство и казалось, глумясь,  посылало свои безжалостные лучи на головы и плечи трех понурых девушек, вяло тащившихся к знакомому береговому обрыву.

      Дика дожидались напрасно.  Их друг,  впервые за  все  эти дни, не смог прийти на свидание с троицей добровольных пленниц опостылевшего госпиталя.  Лейтенант казался Тесс почти ребенком, хотя и был моложе всего года на два. Но удивительная цельность и чистота, юношеский романтизм и искреннее благородство сделали  его  поразительно защищенным там,  где неизбежно ломались, терпели крах более опытные мужчины. Грязь не прилипала к нему.

      Жестокий урок,  преподанный ему Лиз,  не смог, чего-либо изменить в его характере и взглядах.  И  дело  было  не  только  в бескорыстном  порыве Речел.  Неделя близкого знакомства с этим ребенком убеждала Тесс в том,  что и без ее помощи ему понадобилось бы не слишком много времени, что бы простить обиду. Нет, не забыть,  а именно  простить  женское коварство, капризное или расчетливое  непостоянство.  Он  упрямо  ориентировался на тот кусочек доброты,  который можно было бы найти даже в самом отпетом негодяе.  Обладающий острым умом и достаточно хорошо образованный,  он не мог не видеть жестокости окружающей  жизни, однако вел себя как рыцарь из старинных баллад, бросающийся на помощь другим и  даже  не  помышляющий  о  мести,  когда  дело касается личных обид.

      Девушка впервые обнаружила, что весь ее  многолетний опыт, знание тонких нюансов мужской души, непоколебимая вера во всемогущество своей красоты, по-видимому, были абсолютно бессильны перед юношеской чистотой и искренностью лейтенанта. Нет, он не был «монахом» заранее поставившим крест на всем, что касалось любви. Лейтенант был начисто лишен ханжеской морали европейского общества и с головой бросился в любовный омут, куда его подтолкнула Лиз. С благодарностью потянулся к оказавшейся рядом в тяжелую минуту Речел, но во всех случаях, он оставался верен той женщине, которую имел основания считать своей подругой. У него даже не возникало мысли воспользоваться уступчивостью или тем более откровенным призывом женщины пытающейся позаимствовать его у подруги.

      Тесс, которой обычно было достаточно одного взгляда на мужчину, чтобы покорить его, сделать рабом призрачной надежды, что когда нибудь, станет его возлюбленной, впервые успеха с юношей  не имела. Она привычно попыталась Дика соблазнить, но он намеренно не замечал ее призыва и сохранял  верность Речел. Признавать свое бессилие опытная «жрица» не собиралась, лейтенант стал для нее тем призом, завоевать который стало основной целью на ближайшее время, и появления его она ждала с нетерпеливой надеждой.

      Однако ожидание было напрасным. Чем дольше тянулось оно, тем призрачней становилась вероятность увидеть добродушные глаза  лейтенанта. Тесс с сестрой и их подруга по несчастию с болезненной остротой почувствовали, какой опорой для них в эти дни был Дик.  Элизабет и Речел с каким-то малодушием предлагали остаться в палате, где кондиционеры все же создавали иллюзию прохлады,  но Тесс настояла на своем и теперь  они безмолвным укором плелись у нее за спиной.

      Она, как впрочем, и Лиз,  да и их подруга прекрасно понимала, что только неуклонное соблюдение сложившегося при Дике порядка заставит  их  не опуститься под грузом несчастий и соблюдать хотя бы видимость единства теперь,  когда будущее пугало. Тесс вдруг осознала, что общее горе не  объединяло,  а  скорей  разделяло призраком надежды, что ее-то беда обойдет стороной. Остаться в госпитале, означало в результате неизбежное разделение всех по своим  палатам.  А значит, каждой грозило остаться один на один со своими бедами,  со своими страхами,  которые с каждым  днем обретали все новые очертания.  Военные медики с солдатской прямотой делились своими опасениями с пациентками,  и не очень считались с тем, что засевают их души семенами новых тревог.

      Психиатр свои  сеансы закончил.  Девушки,  благодаря его помощи, действительно были избавлены от  многих  комплексов,  которыми могло бы обернуться учиненное над ними насилие, но избавить их от реальных физических последствий случившегося не в  силах был никто.  С  одним  заболеванием,  которым  их  наградили насильники,  врачи справились по их словам успешно,  однако  о другом,  куда более ужасном,  что-либо определенное можно было говорить не раньше чем через месяц. К несчастью, список грозящих бед сегодня пополнился вероятностью еще одной.