Остров

…Дефолт девяносто восьмого пришелся как раз на последние каникулы перед выпускным классом. Денег у Игоря тогда не было вообще никаких, терять было нечего, но непомерный рост цен, когда ценники в магазинах менялись по четыре раза на дню, когда материной зарплаты, с горем пополам хватавшей на месяц весьма скромной жизни, хватило всего на неделю, запомнил на всю жизнь.

Растерянная мать с тревогой смотрела на пачку овсянки и гадала, как из этого приготовить еду на всю свою кошачью ораву. Кошки есть овсянку, сдобренную постным маслом, отказывались наотрез и беспрестанно орали возле мисок голодными обиженными голосами. «Ничего, – успокаивала она и себя и Игоря, – как-нибудь все утрясется». И действительно утряслось. Неожиданно вернулся брат Андрей. Он в то время все по командировкам разъезжал, сварщиком на газопроводах работал вахтовым методом. Платили ему в валюте. Вот и в тот раз Андрей приехал с зарплатой за полгода.

Так Игорь понял на практике, что такое обменный курс и как за пять минут можно заработать немалую сумму. Деньги из воздуха. Еще он понял, что надо всегда иметь запас на черный день – ту же пресловутую овсянку с гречкой. Раньше он все над матерью смеялся, когда та как мышка, в кладовку запасы круп и постного масла тащила. Но потом, когда он эту гречку с маслом трескал, а у других и того не было, оценил материну предусмотрительность. Впоследствии он резервы держал не в гречке, конечно, но знал, что случись самое непредсказуемое – уж он, как отец, на помойке не окажется.

На стенах церкви местами еще сохранялись фрагменты старинных фресок. Игорь вгляделся в лик какого-то святого, взирающего на мир одним оставшимся глазом. В бога он не верил. Мать в церковь не ходила и только в минуты какого волнения восклицала: «Господи, сохрани и помилуй меня грешную». Ну и Игорь, нечасто попадая в церкви, даже не знал, куда руки девать, и как куда молиться-креститься надо. А вот спутница его перед темными образами застыла и долго что-то там шептала, беззвучно шевеля губами, потом перекрестилась, поклон отвесила и пошла к выходу с отрешенным взглядом.

– Какие вы там грехи замаливали? – пошутил он просто потому, что не верил в набожность таких вот современных девиц – показуха одна.

– Свечку родным поставила, – ответила Юля. – Давно я в храме не бывала. А тут такой случай. Церковь и правда намоленная. Здесь можно у бога просить.

– Вы в это верите? – насмешливо спросил он.

– Верю, – Юля кивнула. – У нас в округе церковь стоит. Ее перед войной закрыли, и священник один икону Богородицы вынес и спрятал. И всю войну тайно службы на дому отправлял. Потом, когда церковь вновь открылась, вернул ее. Икона небольшая, старенькая такая, темная, неизвестно какого века. Весь район к нам ездит, больных привозят, многие исцеляются.

– Чушь какая! – фыркнул Игорь не сдержавшись.

– Хотите – верьте, хотите – нет, – пожала она плечами. – А иногда, если кто на кого зло держит, свечку за упокой врагу ставят. Ох, и плохо же тогда человеку делается!

– Это в какой же деревне такое мракобесие?

– Да это в любой, – ответила Юля. – Вы в своих городах думаете, что вы хозяева жизни, ан-нет! Никакие вы не хозяева – так, букашки под лупой у господа бога.

– Да вы сектантка!

– А вы, конечно, в бога не верите?

– Не верю, – сухо ответил Вележев. – И что ж вы тоже свечку за упокой врагам ставите?

– Знаете, поставить недолго. Что потом с этим делать? Все возвращается. Ты кому-то зла пожелал, тебе бумерангом в двойном размере вернется. Так что желать зла можно, если ты готов к этому, если ненависть такая, что спать по ночам не можешь, зубами скрипишь… – не договорив, она надвинула на лицо поля шляпы и покинула церковь.

Игорь последовал ее примеру, закрыл очками глаза и шагнул из прохлады древних сводов под яркое греческое солнце. В молчании они прошли улицу, вторую, вывернули к набережной. У Игоря было кого ненавидеть, и уж свечку нашлось бы кому поставить. Но до сих пор с врагами он расправлялся сам или не сам, но без помощи потусторонних сил.

…Отец с матерью разошлись, когда Андрюхе, старшему брату, еще и семи не исполнилось, а Игоря даже в планах не было. Разошлись банально – Ларочка Вележева с работы раньше времени случайно пришла, а там любимый муж и лучшая подруга. Картина маслом называется. Вова Вележев с гордым видом собрал вещи и с воплями «как ты меня достала» из семьи свалил. Он еще и квартиру разменять пытался, пока ему популярно не объяснили, что служебное жилье размену не подлежит. Ларочка, можно сказать, из-за квартиры в свое время в дворники и пошла, а то так и жили бы по общагам. Но еще какое-то время Вова Вележев к бывшей жене таскался – с сыном повидаться, домашнего поесть и по старой памяти на ночь остаться. Ларочка и не отказывала: не чужой, чай, а измену простила – незлопамятной была. Пока не забеременела и радостное известие бывшему мужу не сообщила. Того и след простыл. «На алименты не рассчитывай! – сказал Вова на прощание. – Мы с тобой в разводе. С кем гуляла с того и спрашивай!»