Остров

Где-то в самом конце процесса его и настиг звонок в дверь.

Натка!

Странно, но впервые за долгое время он подумал о жене без испуга, без напряжения, без тоскливого ожидания выволочки и неудовольствия тем, что он, Лаголев, каким-то образом еще не растворился, не убыл и занимает вместе с ней одну жилплощадь. В нем как-то светло вспыхнуло: это моя Натка. И все.

Дальше было легко.

Лаголев побежал открывать дверь.

Игорь с порога сунул ему белую коробку с кроссовками.

— Смотри!

Сын сиял как начищенная копейка. Купили то, что ему хотелось. Сбылась хрустальная мечта. Радость так и рвалась из него наружу. Лаголев, пожалуй, давно уже утратил возможность так радоваться. Где-то на периферии всегда крутилась мысль о цене.

— Ты смотри, смотри!

Игорь сам снял крышку. Натка разувалась за его спиной, насупленная, мрачная. В ногах ее стоял целлофановый пакет с продуктами.

Кроссовки, на взгляд Лаголева, не представляли из себя ничего особенного. Ребристая, крепкая подошва, яркие вставки, высокий язычок, дырочки, будто поры, в стельке, не шнуровка, а модная липучка.

— Ты потрогай, — попросил сын.

Лаголев потрогал.

— Ну как?

— Круто, — сказал Лаголев, чтобы потрафить сыну.

Все-таки, подумалось ему, он ищет одобрения не у дяди со стороны. У него, у отца, ищет. Значит, как отец, он все еще имеет какой-то вес.

— Так, Лаголев, — вмешалась Натка, стягивая плащ, — нечего чужое щупать. Ты выполнил, о чем договаривались?

Лаголев улыбнулся.

— Да.

Натка была красивая. Он понял вдруг, что даже мрачная, злая, недовольная, она, черт возьми, оставалась для него самой желанной женщиной. Лаголев с шумом выдохнул и не смог ничего с собой поделать — улыбнулся еще шире.

Моя Натка.

— Ты чего? — спросила жена, отодвигая Игоря в сторону. — Тяпнул чего-то что ли?

Она наклонилась, рассчитывая уловить тонкий или густой запах алкоголя. Лаголев отступил назад.

— Натка…

— Куда?

— Ну, несерьезно, Нат.

— Пил?

— Нет, я же не пью.

— Это и удивительно.

— Все хорошо.

Лаголев взял пакет из Наткиной руки. Жена с удивлением посмотрела на освободившиеся пальцы.

— Лаголев, ты охренел?

— Надеюсь, это в хорошем смысле?

Несколько секунд она пыталась сообразить, в чем подвох.

— Я к себе, — сказал Игорь.

— Ага.

Натка даже не повернула голову на сына, скользнувшего с кроссовками в коробке в свою комнату. Глаза ее изучали Лаголева, стоящего перед ней в тренировочных штанах и в рубашке с закатанными до локтей рукавами.

— А-а! — Догадка отразилась на ее лице. — Ты тут выкаблучиваешься, потому что ничего не сделал!

— Не-а, — сказал Лаголев.

— Постой-постой. Неужели твой Махмуд Абаевич деньги тебе на дом принес?

— Вообще-то Кярим Ахметович. Но нет.

— Лаголев, интриги прекращай, — сердито сказала Натка. — И куда майку дел?

— Запачкал. Замочил в тазу.

— Понятно.

Натка сделала шаг в направлении кухни, но Лаголев преградил ей путь.

— Натка, я хочу тебе кое-что показать.

— Оч-чень интересно. Где?

— На кухне.

Натка расхохоталась.

— Лаголев, ты не оригинален. Ты хочешь показать мне холодильник? Ты головой о него не ударился?

— Нет, только штаны порвал.

— Это похоже на тебя.

— Сейчас.

Лаголев прошел в кухню первым и опустил пакет на стол, чтобы не быть им скованным. Натка, вошедшая следом, остановилась в центре. Черты лица ее заострились.

— Холодильник не там, где я сказала, — произнесла она ледяным тоном. — Ты думаешь, в тот закуток на его месте кто-нибудь, кроме тебя, влезет?

— Натка…

— И что щучья голова делает на подоконнике?

— Блин, это мой прокол.

Лаголев быстро закинул в «ЗиЛ» забытую рыбью голову, захлопнул дверцу и для большего удобства сдвинул стол к плите.

— Зачем это? — спросила Натка, наблюдая за его действиями.

— Встань туда, — сказал Лаголев.

— Куда?

— За холодильник. Я там гвоздиком пометил.

— Что?

— Гвоздиком пометил линолеум.

Странная улыбка тронула Наткины губы.

— Лаголев, ты сошел с ума. Господи, неужели с тобой все настолько плохо?

— Не сошел. Просто встань. Нет, погоди.

Лаголев вдруг испугался, что его остров мог исчезнуть. Он быстро шагнул в закуток и застыл на слабо оцарапанном пятачке. Тепло стрелой выстрелило от пяток в макушку, страх, беспокойство, неуверенность смыло, будто водой. Работает!

— Нормально, — сказал Лаголев, выбираясь к столу.

— Что ты светишься, как новогодняя елка? — спросила Натка.

— Встань.

— Я не идиотка, как ты.

Лаголев впервые за долгое-долгое время взял жену за плечи. Раньше как-то не выходило. Он то натыкался на Наткин взгляд и отступал, то ощущал в себе несоответствие, внутренний изъян — куда ты, Лаголев, куда ты? — и опускал руки.

А сейчас это получилось естественно и как-то уместно. По-мужски.

— Встань. Поверь мне.

Натка моргнула. Моргнула и послушалась.

— Ну, Лаголев… Сюда?

Она зашла в закуток и прижалась к боковой стенке холодильника.

— Чуть-чуть отступи.

— Так?

Натка сделала маленький шажок, наконец, разобрав под ногами вычерченные мужем царапины.

— Ага.

Лаголев подождал, потом спросил:

— Ну?

Натка чуть не засветила ему в глаз.

— Что «ну»? Это я должна спросить тебя — ну?

5