Остров бесконечной любви

Пабло застыл как вкопанный. После его «предательства», когда молодой человек опозорил семью, отец перестал с ним общаться; только Роса, да и то тайком.

– Звонила твоя мать, – сказал Хосе. – Революционеры пришли в ресторан.

– Зачем?

– Мануэль помогал заговорщикам.

– Это невозможно. Мой отец никогда не занимался политикой.

– Кажется, он несколько дней прятал своего друга в подсобном помещении ресторана. Этот человек уже ушел, но сейчас в заведении обыск, надеются что-то найти.

Ни о чем больше не спрашивая, Пабло и Амалия запрыгнули в машину Хосе. По дороге в старую часть города все молчали. Когда они приехали, район казался вымершим – и это было нормально для Китайского квартала, где жители предпочитали наблюдать за событиями из-за жалюзи.

Страх витал в воздухе, его можно было пощупать, как густой туман, – наверно, многие здесь хорошо помнили подобные сцены на своей первой родине, откуда они сбежали в прошлой жизни. А сейчас, как будто китайцев преследовал упрямый демон, они встретились с таким же кошмаром в городе, приютившем их с самым веселым и беззаботным видом.

Пабло выскочил из машины еще на ходу. Он увидел разломанную кассу на асфальте, распахнутые настежь двери, темноту внутри… К сыну подбежала Роса.

– Они его забрали, – с безмерной тоской сказала она по-китайски.

А потом затараторила так сбивчиво, что Пабло ничего не мог разобрать. В конце концов он понял, что Мануэль сейчас сидит в припаркованном рядом грузовичке с затемненными стеклами – чтобы не видно было, что происходит внутри.

Пабло заступил дорогу мужчине в форме цвета хаки, выходившему из ресторана с кипой бумаг в руке.

– Товарищ, можно узнать, что происходит?

Военный посмотрел на него сверху вниз:

– А кто ты такой?

– Я сын владельца. Что случилось?

– У нас есть сведения, что здесь велась подпольная деятельность.

– Для нас время подполья миновало, – объяснял Пабло, пытаясь казаться любезным. – Мой отец – миролюбивый старик. Этот ресторан – дело всей его жизни.

– Ну конечно, все так говорят.

Пабло не знал, насколько еще ему хватит спокойствия.

– Нельзя крушить предприятие невиновного человека.

– Если он невиновен, ему придется это доказать. Пока что он едет с нами.

Роса кинулась военному в ноги, бессвязно лепеча на смеси китайского и испанского. Мужчина попробовал отстраниться, но она обхватила его колени. Из ресторана появился другой военный, он с силой отпихнул старуху.

Пабло шагнул вперед. Быстрым движением опрокинул здоровяка на асфальт и тут же обездвижил другого, который уже заламывал ему руки. Это нападение застало людей в форме врасплох – они никогда не сталкивались ни с чем подобным. Должно пройти еще два десятилетия, прежде чем люди Запада познакомятся с боевым искусством, которое китайцы называют ушу.

Хосе и Амалия вцепились в Пабло; военные тем временем поднимались на ноги. Один из них схватился за револьвер, но второй его удержал.

– Не надо, – шепнул он, обведя взглядом соседние дома.

Принимая во внимание количество свидетелей, вооруженные мужчины решили закрыть двери заведения и повесить знак, что здесь побывали представители революционной власти. После этого представители уселись в грузовик.

– Куда вы его везете?

– Пока что в третий участок, но даже не думай приходить сегодня или завтра. Вряд ли мы его скоро отпустим. Сначала нужно проверить – а вдруг он контрреволюционер?

– Я был в подполье при Батисте! – крикнул Пабло вслед отъезжающему грузовику. – Я сидел в тюрьме!

– Тогда ты должен понимать, что все это делается на благо народа.

– Мой отец и есть народ, недоумок! И революцию не защищают, ломая мебель.

– Твой отец переночует в участке, это послужит ему хорошим уроком, – высунулся из кабины шофер. – И не ему одному! Сейчас отдали приказ обыскать заведения многих заговорщиков.

Пабло рванулся к грузовику, но Хосе его удержал.

– Я буду жаловаться в трибунал! – кричал молодой человек, багровея от ярости.

Ему показалось, что в ответ раздался хохот. А грузовик исчез в черном зловонном облаке.

– Не за такое дерьмо я боролся, – сплюнул Пабло. В груди его нарастала новая ярость.

Амалия прикусила губу, словно предчувствуя, что́ последует за этой фразой.

– Мне нужно в студию, – побледнев, шепнул Хосе.

– Уж вам-то беспокоиться не о чем, – начал Пабло, но тут же осекся, встретившись взглядом с тестем. – Что такое?

– У меня… были кое-какие бумаги, – пробормотал старик.

– Папа!

– Я взял только на одну ночь, чтобы помочь соседке сверху. У нее забрали мужа, и она опасалась обыска. Я все уже сжег, но если ее муж заговорил, если ей пригрозили…

Все четверо сели в машину. Росу убедили, что ей лучше провести ночь у сына и невестки.

Десятиминутная поездка к «Домовому» оказалась трудной и мучительной. Близлежащие улицы были перегорожены кучами хлама. Патефоны, кассовые аппараты, столы и другая мебель образовали на асфальте горные системы. Когда семья добралась до студии звукозаписи, дверь оказалась заколочена досками, а поверх замка висел знак: «Революционная интервенция». Пабло, Хосе, Амалия и Роса смотрели на перевернутые прилавки, сломанные полки, разбросанные по полу ноты.