Остров безумия

Возле калитки его уже поджидала Виола – маленькая пятнадцатилетняя блондиночка.

–Доброе утро, Мак! – проворковала она с сияющей улыбкой. Голос у нее был хриплый и чувственный, свойственный многим юным красоткам.

Глаза Маклуба радостно заблестели.

– Доброе утро, Виола, – мягким голосом отозвался Маклуб.

– Скучаешь?

–Ага.

Маклуб всегда был рад видеть эту миниатюрную девчушку с почти оформившимся телом. Она часто порхала, словно воробушек, на пляже, наслаждаясь морским пейзажем, но чувствовала себя одиноко. Ему так хотелось трогать и ласкать ее, но в силу своей природной стыдливости он мог только мечтать об этом. На ней была летняя рубашка-безрукавка цвета каштана, под которой обозначались маленькие груди с выпуклыми сосками и которая прекрасно гармонировала с нежным загаром ее гладкой кожи и большими сероватыми глазами. Она всегда казалась ему теплой и уютной.

–В городе, наверное, повеселее, – не сводя с нее восторженного взгляда, произнес Маклуб, теряясь в догадках, зачем она спозаранку приперлась к его дому. – А здесь глухое затишье и безлюдье.

Она отрывисто рассмеялась.

–Будет затишье, если ты безвылазно копаешься в своем огороде, не поднимая головы. Между тем, здесь море, прекрасный пляж, настоящий курорт, а мне даже не с кем словом перекинуться.

–А Дениска? – вкрадчиво спросил Маклуб.

–Ну его! – она раздраженно махнула рукой, будто само напоминание о брате вызывает в ней жгучую неприязнь. -

Я была бы счастлива, если бы ты еще разок саданул по его наглой физиономии по полной программе за всех, кому он назойливо лезет в душу. Он только и занят тем, что всех изводит своими придирками и приставаниями.

За ее обманчивой хрупкостью угадывался независимый характер, о котором, судя по всему, она сама не догадывалась: Виола вела себя с Маклубом так, будто они старые друзья, но на самом деле все обстояло иначе. На диком побережье ей негде было проявить свою необузданную энергию, свой буйный темперамент, и если бы не родительская строгость, она ни за что бы не согласилась коротать здесь, на безлюдье, свои школьные каникулы. Именно этим и обусловлено ее внимание к персоне восемнадцатилетнего неотесанного гиганта.

–Ты хочешь предложить что-то поинтереснее? – спросил он после некоторого молчания.

–Хочу пригласить тебя на пляж, – насмешливый блеск блеснул в ее сероватых глазах. – Иначе я сегодня же умру от скуки.

Он смотрел на нее, улыбчивую и умоляющую, и понял, что говорит она на полном серьёзе.

II

Прежде, чем поселиться на прибрежье, Эрик Корнеевич служил на границе в глухой таежной глубинке на восточных рубежах страны. И кто знает, как сложилась бы его дальнейшая судьба, если бы не ранение и контузия. Его подлечили, залатали раны, но зарубины остались на всю жизнь. Правда, поначалу он не очень-то жаловался на судьбу, но когда его оставила жена, почувствовал себя обделенным, покинутым всем миром, стал чуждаться людей, отвергая их помощь. Однако надо было жить дальше. И тут вспомнил своего бывшего командира Степана Устиновича Гамзина, его прощальные слова: «Вот тебе, Эрик, мой адрес. Как выйдешь в отставку, постарайся разыскать меня».

Это оказался небольшой провинциальный городок. Степан Устинович жил там со своим семейством в шикарном, неприступно огороженном особняке в два этажа, с теплицей средь огорода, с баней-сауной и прочими удобствами. Принял он друга с почестями, помог прописаться, устроиться в средней школе военруком.

Эрик с трудом дотянул учебный год – душа по-прежнему страдала, звала подальше от людской суеты. Хандра и меланхолия крепко держали его в своих тисках. Отставной капитан погранслужбы Свешников имел свои виды на жизнь: природа сотворена для человека, а не наоборот, и ему негоже прозябать в громоздящихся городских домах-склепах, слоняться по залитым асфальтом и потонувшим в смоге улицам.

Однажды, когда они со Степаном Устиновичем выехали за город на пикничок, взору Эрика открылся дивный берег с белыми сыпучими дюнами, от которых вверх по террасе тянулся загустевший лиственный лес. Здесь они развели костер и провели всю ночь за импровизированным коренастым пнем-столом с выпивкой и закуской.

– Что ты скажешь, дорогой Степан, если я возьму да и обоснуюсь здесь? – уже разгоряченный спросил Эрик, глядя на друга остекленевшими от выпивки глазами. – Построю себе домик, буду кормиться рыбой, грибами, орехами и прочей лесной всячиной, словом, буду жить так, как наши далекие предки. Как никак, а лес, тем более прибрежный, очищает человека, наполняет его жизненной энергией… И ты будешь в гости ко мне наведываться на своей старенькой колымаге.

–Ты все такой же романтик, каким был в тайге, – усмехнулся Степан.

–А почему бы и нет? И врачи, между прочим, выписывая меня из госпиталя, рекомендовали и море, и свежий воздух, и полный покой, – решительно продолжал Эрик. – Здесь всего этого в избытке.

–Неужели ты это серьезно или дуришь? – отрывисто рассмеялся Степан. – Вдали от людей, без элементарных бытовых удобств… Нет, Эрик, скажи, что шутишь.